Кэрол Дуглас - Железная леди

– А вот и Гайд-парк.

Действительно, с моей стороны дороги вдруг возникло черное пятно, зияющее в едва уловимом, словно мерцание далеких звезд, свете газовых фонарей.

– Мы подъезжаем к Стенхоуп-Гейт[52], – улыбнулся Квентин.

Газовый фонарь на мгновение осветил его лицо. В ту же секунду послышался удар кнута, и карета резко вильнула направо.

– Квентин! – вскрикнула я от неожиданности. Поворот был столь резким, что я свалилась прямо на своего спутника.

Мгновение спустя мы миновали арку, раскинувшуюся над входом в Гайд-парк, и скользнули в густую бархатную тьму. Квентин схватил меня, что было весьма кстати: несчастная лошадь мчалась на бешеной скорости, подгоняемая безжалостными ударами кучера. Ветер беспощадно бил по лицу, слышался яростный топот копыт; лошадь уносила нас все дальше и дальше, в самое сердце тьмы.

Мое же сердце выбивало стаккато, хотя все это время Квентин крепко меня держал; впрочем, ехали мы так быстро, что я бы не справилась без его поддержки.

Экипаж повернул направо. Очередной взмах кнута – и лошадь вновь устремилась вперед. Все внутри меня вскипело от гнева при мысли о том, сколь жестоко кучер обращается с несчастным животным.

– Мы едем вдоль озера Серпентайн! – воскликнул Квентин, сжимая мое плечо. – То есть в обратном направлении.

В вихре безумной гонки меня прижало к Квентину: теперь мы оба смотрели в расположенное с его стороны окно. Наконец и мне удалось разглядеть воду, поблескивающую, словно россыпь драгоценных камней, в тусклом свете парковых фонарей. Экипаж вновь скользнул влево, меня отбросило назад, и мы рухнули на обитое плюшем сиденье. С трудом приподнявшись, Квентин забарабанил по потолку:

– Это безумие! Сейчас же остановитесь! Прекратите эту жуткую гонку! Вы везете нас не в ту сторону.

Слева, словно тлеющие в золе угольки, вдруг опять блеснула вода, и тотчас померкла. С минуту мы, совершенно сбитые с толку, ехали в темноте. Экипаж резко свернул влево, и нас, будто игральные кости, вновь отбросило на мое сиденье.

В свете газовых ламп промелькнула табличка, и я не могла не отметить, сколь иронично в ту роковую минуту смотрелся выведенный на ней адрес: «Стенхоуп-Террас».

– Бейсуотер-роуд, – выдохнул Квентин, силясь разглядеть мелькавшие за окном городские пейзажи. – Мы движемся к западу от Лондона. Что за шутки?!

А за окном царила кромешная тьма, нарушаемая лишь вереницами желтых клякс. В свете оснащавших экипаж ламп мелькали наши взволнованные лица, омытые желтым блеском газовых огней. Столь грубую и резкую цветовую гамму порой примечаешь на картине какого-нибудь парижского художника, изобразившего на холсте трактир.

Конечно, из-за сильной тряски я набила себе дюжину синяков, но чувство нависшей над нами опасности заставило меня забыть о боли. Квентин изо всех сил давил на ручку двери, но та никак не поддавалась.

– Чертовски тяжелая или замок заело, – посетовал он.

Я даже не заметила грубого слова: лишь неистовый стук копыт и визг видавших виды рессор гулким эхом отдавались в ушах.

– Должно быть, кучер сошел с ума, – предположил Квентин.

– Или болен, – сказала я, вспомнив Джефферсона Хоупа.

– Не удивлюсь, если за поводьями мертвец. – Смерив меня мрачным взглядом, Квентин скомандовал: – Оставайтесь здесь.

Разве у меня был выбор?

Откинувшись на сиденье, Квентин со всей силы ударил обеими ногами по двери. Увы, безуспешно.

– Я на крышу! – прокричал мой спутник, высунулся наружу, развернувшись спиной к ветру, и ухватился за крышу кареты. Я лишь согласно кивнула в ответ – а что мне еще оставалось? – и вцепилась в сиденье.

Постепенно, будто пожираемый нерасторопным драконом, Квентин скрылся из виду. Страшное то было зрелище: сперва исчезли его голова и плечи, следом туловище, а затем и ноги.

Я с тревогой выглянула в окно. Экипаж летел на всех парах, и мне удалось разглядеть лишь промелькнувшие окна таверны да проезжавшую мимо повозку. Кто знает, где мы сейчас? Я и представить себе не могла, чт́о скрывается за чертой города, кроме разве что мрачной, богом забытой пустоши.

Мы поднялись в гору и миновали еще одни ворота – куда более ветхие, чем те, что украшали вход в Гайд-парк. Увы, цивилизация осталась далеко позади, а экипаж мчался и мчался вперед, унося нас в страшное небытие.

Откуда-то сверху до меня донеслись звуки тяжелых ударов: по крыше карабкался Квентин. Однако безумная гонка продолжалась. Меня швыряло из стороны в сторону, все вокруг казалось мне пугающе незнакомым, и вскоре я утратила всякую способность что-либо различать.

Экипаж вновь скользнул в холодные объятия тьмы, тяжелую дымку которой лишь изредка прорезали крошечные лучики газовых ламп, а на черных как смоль небесах вдруг взошла полная луна, обнажив исполинские двойные башни и величественные контрфорсы. Пожалуй, для меня они были чересчур романскими, но ведь недаром говорят, что в бурю любая гавань хороша.

Топот на крыше усилился; казалось, он становился все громче и громче. Хлестнули поводья, и лошадь издала страшный, почти человеческий крик. Экипаж на что-то натолкнулся, накренился, скрипнул и резко остановился. Судорожно пытаясь найти опору, я успела ухватиться лишь за дверь, которая по-прежнему не поддавалась.

Растрепанная, взъерошенная, вся в синяках, я наконец смогла сесть ровно. Шляпка у меня сползла на ухо. Снаружи, словно гигантские мехи, тяжело дышала лошадь.

Секунду-другую я не шевелилась, затем резко выпрямилась. Что ж, выхода нет: придется последовать примеру Квентина и вскарабкаться на крышу через дверь, – решила я и полезла наверх, но тотчас зацепилась платьем за крючок. Силясь высвободиться, я принялась дергать злосчастные юбки, но тщетно. Послышался треск ткани. Я вновь устремилась наверх, но опять застряла и в конце концов лишь изодрала все платье.

Смирившись, я решила довольствоваться хотя бы тем, что могу наконец осмотреться. И тотчас раскаялась: то, что я поначалу приняла за собор, не спасло меня от потрясений той роковой ночи. В действительности исполинские башни отстояли довольно далеко друг от друга – то были лишь элементы декора, украшавшие подпорки огромного моста. «Величественные контрфорсы» оказались не чем иным, как мостовыми пролетами с арками из кованого железа.

Свет газовых фонарей освещал дорогу, играя бликами на мокром тротуаре. Омывая печальный восковой лик полной луны, широкая река – должно быть, Темза – блестела, словно самое богатое платье Ирен из черного бархата, расшитое драгоценными камнями.

Квентин стоял неподалеку от застрявшего экипажа; рядом лежал слетевший с него цилиндр. Возница – по-прежнему в шляпе – тоже спустился на землю. На фоне мерцающей водной глади отчетливо проступал его коренастый силуэт. Длинный кнут взметнулся ввысь, пронзив заостренным наконечником серые облака.

Удостоверившись в том, что я цела, Квентин обратился к кучеру:

– Ты безумец. Сущий безумец!

– Отнюдь. Я не даю покоя лишь тем, кто осмелился встать у меня на пути, – ответил тот до боли знакомым голосом, при звуке которого я затрепетала от страха.

– В индийских джунглях тебе не укрыться, Тигр. Они слишком далеко, – сдержанно предупредил Квентин.

– Равно как и неприступные степи Афганистана, Кобра, – ответил полковник Себастьян Моран, издав при этом жуткий гортанный смешок. – Из-за тебя на старого Тигра открыли охоту. Десять лет назад ты украл этот проклятый документ, а теперь всю вину повесили на меня. Я ведь предупреждал тебя и готов сделать это снова, здесь и сейчас: горько пожалеет тот, кому хватит смелости перейти дорогу самому Тигру.

– Немедленно отпусти даму.

– Сам и отпустишь. Если, конечно, к тому времени еще будешь жив.

Они говорили обо мне, однако меня не покидало ощущение, будто нас разделяют сотни, тысячи миль. Я чувствовала себя крошечной пешкой на гигантской шахматной доске, волею судьбы связывавшей два континента на протяжении десяти лет. Мне оставалось лишь молча наблюдать за главными героями этой драмы.

– Чего ты добьешься местью? – спросил Квентин, незаметно отступая от экипажа.

– Удовлетворения, – прошипел Тигр, словно огромная кошка – или змея.

– Слабое утешение для того, кто не привык довольствоваться малым.

– Во всем виноват чертов сыщик! Вечно сует свой длинный нос в чужие дела! Неужто глупец надеялся, что я не догадаюсь: это он приложил руку к делу! Как, между прочим, и ты.

– И я, – спокойно согласился Квентин, – вопреки твоим стараниям.

– Я послал кобру убить Кобру. Жаль, что не сработало.

– Ну почему же? Кое-кого твоя подопечная все же убила. Но не меня.

– Какая досада.

– Собираешься меня застрелить? – спросил Квентин ледяным тоном.

– Тратить пули на такого, как ты? Еще чего! – прорычал Тигр.