Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
Ты прав. Первое, что сказала Ульрике, выбираясь из воды и на ходу отжимая волосы навок. Мокрая рубашка липла к телу и слегка просвечивала. Это было глупо. Если я умру, вряд ли что-то изменится, всё только зайдёт на второй круг, точнее, уже не на второй, она… Неважно, не помню. Она вздохнула и села рядом с Марцелем. Месть… Дурацкая штука.
Что будем делать? — Ну, переоденемся, — неуверенно предложил Марцель, а потом вспомнил, при каких обстоятельствах удрал из дома и простонал. — У-у-у, Шелтон меня убьет, или еще хуже. Черт, ульрики, я очень хреновое время выбрал для побега. Мне только вчера устроили грандиозный разнос за разгильдяйство, а я опять…
А тебе нужно всегда спрашивать у Шелтона разрешения, что делать? Марцель мрачно уставился на свои босые ноги, измазанные в зеленоватом иле и в земле.
Вообще-то да, но я же не могу тебе так ответить.
Ну, нет, но если всё пойдёт по худшему сценарию, мне можно будет вообще не возвращаться, лечь под кустом и сдохнуть. — Сдохнуть вменяемом, потому что слетать с катушек ещё.
Хреновее. — Он тебе ничего не сделает, — уверенно заявила Ульрике.
И добавила, подумав, — я заступлюсь. — Ещё чего не хватало, чтобы за меня заступалась женщина, — возмутился Марцель.
Вот тогда и не ной. И вообще, он тебе что, настолько нужен, зависишь от него?
Гортань свело, как от глотка лимонного сока. — Почему он мне настолько нужен? Я… Я не хочу свихнуться. Мне… Мне нужно слушать его океан, чтобы не забыть, кто я. Я просто привык. Я не хочу искать никого другого. Мне не нужны ни стратеги, ни тактики. — только его океан. Из-за меня он убил Рен. Он все-таки вернулся за мной, нянчился со мной
девять лет, вытаскивал из дерьма, берег, не давал.
Свихнуться, и я не знаю, зачем. — А он к тебе не привык? — Зачем мне быть и куда идти, если не с ним?
Ему удобно, — буркнул Марцель и пошевелил пальцами на ногах. Подсохшая грязь неприятно стягивала кожу и осыпалась неряшливыми комочками. Пока я приношу пользу, он меня терпит, позволяет оставаться рядом. Ну, я типа рыбы прилипал и вообще-то. Ему пришлось из-за меня отказаться от очень важного человека или от будущего даже. — Может, он просто выбрал другое будущее?
Марсель пожал плечами. — Мы с ним как фрики смотримся, да? Ну, в смысле, странно. — Как идиоты, — улыбнулась Уллирике, — оба. — Настоящего очень мало, и если рядом с тобой оказывается что-то настоящее, это надо беречь. Или кто-то настоящий. — А я не берегу, — Мартелет вернулся.
Ульрик ею внезапно наклонилась и прижалась к его плечу, так что когда Мартелет обернулся, то оказался с ней лицом к лицу, едва ли не сталкиваясь носами.
Так подростки целуются, да? А если я скажу, что ты можешь идти со мной? И я тебя никогда не оставлю. Ты пойдешь?
Очень тихо спросила Ульрике. У Марцеля появилось ощущение, что кости начинают плавиться, как пластилин. В голове зазвенело. — А ты обещаешь? — Да. — так же серьезно сказала она, и Марцель сразу поверил. Ульрике не лгала ни единой мыслью, и он знал, что она сможет его удержать.
Не на грани нормальности, уже за гранью, но там он тоже не будет чувствовать себя несчастным, потому что и сама ульрики ненормальная.
А вдруг это и есть твой выбор, Мартель?
Другая судьба. У Шелтона уже был шанс.
Справедливо, если и у тебя будет. Так себя чувствуют те, кто продает душу. Темнота наваливалась со всех сторон, ненастоящая, иллюзорная, но такая густая, что в ней можно было захлебнуться. Марцель дышал учащенно, но кислорода все равно не хватало. Капельки речной воды стекали с мокрых волос и щекотали спину. Ветер заунывно гудел под мостом на одной ноте. Или это только мерещилось?
А он без меня? — Да. — Почти беззвучно выдохнула Ульрике.
Если это правда, и ты действительно рыба прилипала, Тогда он не заметит и просто пойдет дальше, а ты получишь то, что будет по-настоящему твоим. Ты же хотел семью и детей, которые не будут такими как ты.
А ты… Марсель не договорил, захлебнувшись словами, но Ульрике все поняла.
А я хочу….
Он прикусил язык. Дальше говорить было нельзя. Только целовать. И опять получалось по-дурацки. Мокрая одежда, босые ноги, расползающаяся под коленями сырая земля. Волосы липли к телу и лезли в рот, и Ульрики отфыркивалась как кошка, и горячо дышала ему в ухо, пока он целовал шею и плечо, и в мыслях у нее была ночи костры. Где-то совсем близко разговаривали две женщины, и голоса становились все ближе.
Но Марцеле уже было плевать, как было плевать на сырость и холод, и когда Ульрики отстранилась и произнесла.
Не сейчас, пожалуйста.
Он готов был завыть. — Ты издеваешься. — Нет. Она на мгновение замерла, прижимаясь к нему всем телом, и от этого стало тепло.
Но пусть это будет правильно. Для меня важно. Даже если для тебя не…
Марцель собрал всю волю в кулак и сел, отстраняясь. — Для меня тоже важно, — вздохнул он, пытаясь сидя застегнуть джинсы. — Слушай, у тебя дома нет запасной одежды? Если я сейчас вернусь к Шелтону, то будет катастрофа. Уйрики прищурилась и внимательно оглядела Марцеля с головы до ног. — Ну, мужской одежды нет, хотя у Бритты вроде был сын.
Может, от него что-нибудь осталось? Прогладим утюгом, и можно надеть. Все лучше, чем мокрое. — Ага, — кивнул Марцель, вставая на ноги. Ещё бы по городу пройти, не привлекая лишнего внимания. — Чёрт! Он исчез! — Кто? — Ультрики поднялась и тщательно одёрнула испачканную юбку. — Пирокенетик! — Кто-кто? — Убийца Рут, — нахмурился Марцель, прислушиваясь.
Но Хаффельберг затих, затаился, словно выжидая, и даже мысли двух женщин, неторопливо прогуливающихся вдоль реки, казались приглушёнными. — Не, никого. — О! Засада! Я надеялся, что смогу вычислить его на слух. — Ой, чёрт! — он запоздало прикусил язык, сообразив, что только что сдал себя с потрохами. Ульрикия только улыбнулась в сторону. — Я знала, что ты особенный, ещё когда увидела тебя в первый раз в магазине. Я не понимаю тебя, просто чувствую. — Это хорошо, — слегка расслабился Марсель, — просто некоторые вещи…
Нельзя говорить вслух, потому что они теряют свою ценность», — закончила Ульрике и вдруг шагнула к нему вплотную и наклонилась к уху.
Поэтому не спрашивай меня ни о чем, хорошо?
Марцель кивнул как заколдованный. — Хорошо. Они выбрались из-под моста, когда снова начал накрапывать дождь. Город как будто вымер от сырости и холода. Немного пахло дымом, и то ли от этого запаха, то ли от озноба тело сотрясало крупная дрожь. У Марцеля зуб на зуб не попадал. Ульрике, похоже, совсем не мерзло и не смущалось ни из-за грязи на своей одежде, ни из-за отсутствия обуви.
Как думаешь, если еще походим по городу, то найдем его? — Легче поступить по-другому, — пробурчал Марцель, обхватывая себя руками. Согреться это не помогало ни на гран. — Пойдем сразу к этому Иоганну Веберу. — Почему, — насторожилось Уллирике, — почему именно к нему? — Ну, сдавать еще и напарника Марцелю не хотелось, поэтому он просто сказал, — у нас и до этого было четыре подозреваемых из-за случая со свечками в церкви — Клемент Линден, Лайонел Цорн, Иоганн Вебер и Ганс Хайнце.
Ну, самый подозрительный был Линден, но он вовремя помер. Потом еще Цорн странный, вроде как жутко злой, но Ну, ты сама рассказывала, что он из ружья палит по тем, кто без дела ходит на кладбище. Но он живет не в городе, а я пару раз слышал пирокинетика, ну, убийцу, именно в городе.
Ну, потом Хайнце, этот типа работал в пожарной бригаде. Страшно подозрительно, но он живет вроде в другой стороне, до него топать далеко. А Иоганн Вебер тут, рядом, недалеко от участка. Плюс у него вообще семейка со странностями, взять хоть Герхарда. — Герхард — почтительный и вежливый юноша, — старомодно похвалила Ульрике и нахмурилась. — А что ты будешь делать, если Иоганн правда окажется тем самым убийцей? — Ну, не знаю, — Мартель растерялся, прикидывая варианты.
— Ты крови боишься? — Нет. — Тогда много чего можно сделать. — Нет, так нельзя, — упрямо вздернула подбородок Ульрике.
Нужно сделать правильно.
У тебя на этой правильности пунктик, — не удержался от шпильки Марцель. Ульрике ускорила шаг.
Если ты делаешь что-то неправильно, то последствия будут ужасны. Вся эта история и началась с одного неправильного.
Поступка. — Тебе видней, — уступил Марцель, — и как будет правильно? — Не знаю. — С достоинством египетской
