Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
«Я знаю эти названия, потому что их знает она, та, кто придумывает эту музыку». А еще Марцель знал, что эта музыка означает радость от того, что на коленях у женщины мурлычет здоровенная рыжая кошка, а солнце, такое мягкое и далекое, и вот-вот наступит осень, ослепительно торжественная, головокружительная, кристально прозрачная, как глоток ледяной воды из ровняка в лесу.
«Сколько их там?», — внезапно спросил Шелтон. «Трое», — откликнулся Марцель и замедлил шаг. «Сестра Анхелика и еще две. Не переживай, я не буду ничего такого делать. Так, пройду мимо, поздороваюсь, узнаю, кто тут думает музыкой.
Интересно же, редко такое услышишь. Ну, заодно легенду подтвердим про изучение архитектуры». Тут пришлось умолкнуть, потому что коридор кончился и начался осад. Под лимонным деревом на лавке с чугунной спинкой сидели три монахини. Сестра Анхелика негромко втолковывала что-то хмурой женщине с морщинистым лицом, все мысли которой были заняты больными ногами и сквозняком.
С краю, поодаль от остальных, девица в черном платье и белой косынке задумчиво гладила огненно-рыжую зеленоглазую кошку. Прядь волос, выбившаяся из-под белой косынки, была такой же огненно-рыжей. «Добрый вечер всем! Сестра Ангелика, здрасте!» Растерявшись в первый момент, Марцель жизнерадостно махнул рукой. Молодая монахиня испуганно вздрогнула, и музыка в ее голове стихла, оставив только тревожное гитарное «трин-трин-трин», а Марцель замер, как завороженный.
Глаза у монахини оказались точь-в-точь как у кошки — зеленые. Замеченные секунду спустя конопушки на носу стали контрольным в голову. — Не монашка, а ведьма какая-то. Марцель неловко переступил с ноги на ногу и сделал попытку спрятаться за напарника. Монахиня подтянула к себе кошку, явно с той же целью, и опустила взгляд.
Сестра Анхелика умолкла, а ее собеседница неодобрительно поджала губы, полыхая такой неприязнью, что аж зубы сводила. — Добрый вечер, — ослепительно улыбнулся Шелтон, спасая положение. — Прошу прощения, если помешал. Мы просто шли мимо и не думали, что здесь кто-то будет. — Ай, что вы! — искреннее тепло откликнулась сестра Анхелика.
И Марцелю сразу стало легче дышать. Эта сухая, съежившаяся от времени старушка действительно им обрадовалась. И ему, и Шелтону, и такое отношение перебивало и разъединяющее смущение рыжей монахини, и колючую неприязнь ее старшей подруги. — Спасибо, что с ключом тогда подсобили. Сёстры, поглядите-ка, это те, про кого я рассказывала, те милые мальчики, — Марцель прикусил губу, чтобы не заржать прямо здесь и сейчас, — которые приехали полюбоваться на наш монастырь аж из самого Шелдорфа.
Улыбнулась она поочередно обеим подругам. — Это Гер Шелтон, а это Марцель. — Рад знакомству, — отвесил церемонный поклон стратег, А телепат только хмыкнул. — Как же, опять кто-то Герр Шелтон, а кто-то просто Марцель. — А это сестра Андреа, — продолжила между тем Анхелика, указывая на ворчливую монахиню.
— Ей сестра Рут. У нее обет молчания, уж не обессудьте. Виновата развела руками сестра Анхелика, хитро улыбаясь. — Ох, бедная, бедная девочка, не место тебе здесь. «Боже, дай ей время для покоя и вразумления, мосты за спиной горят ярко, они греют, о-хо-хо». Мысли у сестры Анхелики были подернуты флером тревоги, хранили скрип автомобильных тормозов и густую черную гарь, и в тон им звучала высокая дрожащая скрипичная песня.
Кошка на коленях Урут заворчала и запустила в монашеское одеяние коготки. «О-о-о», — с безупречным уважением откликнулся Шелтон и пошутил. В таком случае не смею вводить вас в искушение своей пустой болтовнёй сестра Рут. Сестра Анхелико, а можно ли будет как-нибудь на днях поснимать монастырь? Нам бы хороших фотографий в приложении к исследованию, и не только с фасада.
Шелтон опять ударился в развешивание лапши по ушам всех, кто готов послушать, и Марцель отвлёкся от разговора. Рыжая монахиня была куда интереснее. Виделось в ней что-то такое, необычное, тревожное, и не столько из-за музыки, сопровождающей каждую мысль, сколько из-за постоянного чувства вины.
Телепат попытался копнуть глубже, но тут напарник как назло закончил вести беседы, а сестра Анхелика наоборот вспомнила о деле. — Кстати, коли ж мы об услугах заговорили, — простодушно сказала она, улыбаясь, — вы ведь в город, да? Так занесите фрау Кауфер кошку. Её на позовут. А то на завтра опять руганье будет, руганье, что, мол, сманиваем чужих кошек, не гоже это.
Сухонькая сестра Анхелика поёрзала на скамье, вспомнив последний скандал, который закатила фрау Кауфер из-за своих зверюк. Шелтон с сомнением покосился на кошку. Марцель почти физически ощущал, как желание и дальше отыгрывать роль безотказанного и обаятельного профессора сталкивается с неприязнью к мелким, но обременительным поручениям. «С удовольствием бы отвёл её к хозяйке, но не уверен, что кошка согласится пойти за мной», — наконец развёл стратег руками, пойдя на компромисс с самим собой.
Прозвучало это как шутка, но Марцель знал, что напарник вполне серьёзен. «Так возьмите на руки и так отнесите», — обрадовалась Анхелика, уцепившись за половинчатое согласие. «Напа — смирная девочка, ласковая». Ласковая девочка ответила исполненным подозрительности и глубоко затаённой неприязней взглядом.
Шерсть у неё на загривке вздыбилась. Сестра Анхелика многозначительно кашлянула и просительно уставилась на стратега голубыми глазищами. В них плескалось абсолютное, совершенное неверие в то, что этот милый мальчик, профессор Шелтон, может отказать ей в маленькой необременительной просьбе. — Хм, если не ошибаюсь, дом фрау Кауфер находится у края площади, за большой акацией, — сдался Шелтон, и, дождавшись радостного кивка Анхелики, царственно приказал Марцелю.
— Шванг, возьмите, пожалуйста, животное. Марцель сначала хотел возмутиться, но потом представил, как здоровенная злобная кошатина запускает когти в чувствительную кожу Шелтона и вполне закономерно превращается в дохлую кошатину и только хмыкнул. «Напарники нужны, чтобы выручать друг друга, ага!» Он шагнул вперед и присел на корточке перед шипящей и с подозрением прижимающей уши кошкой и перед испуганно таращейся рыжей монашкой, соответственно, и протянул с сомнением.
«Кис-кис-кис!» Кошка фыркнула и слегка приподняла уши, заинтересованно принюхиваясь к пальцам Марцеля. Кусать, кажется, она не собиралась. Пока. То у нас хороший зверек. Мррр. Обращаться к животному телепатически было глупо.
Марцель прекрасно знал, что человеческие мысли воспринимают только люди. Но видимо, какие-то отголоски чувств все же доходили, потому что кошка странно сморщила нос, будто собираясь чихнуть, и лизнула пальцы. Осторожно, словно на вкус пробовала, не отрава ли. Марцель довольно хмыкнул и принялся подчесывать кошатину под горлом. Кошатина жмурилась и урчала громче и громче, и больше не прижимала уши и не вздыбливала шерсть.
А потом он случайно поднял взгляд и встретился глазами с рыжей монашкой. Абсолютное безмолвие на мгновение, и ее внутренний оркестр грянул торжественный гимн. На щеках райскими розами проступил румянец. Марцель по инерции скользнул пальцами дальше, за кошачий и наткнулся на пылающую лихорадочным жаром чужую ладонь. Монахиня вздрогнула и зажмурилась.
Чёрт, я влип. — Эм, ну я забираю её. Монахиня кивнула и спихнула кошку с колен. От неожиданности та даже забыла вцепиться когтями в чёрную ткань одеяния, но с удовольствием наверстала упущенное на плече у марцеля. — Тогда мы пойдём? — то ли и спросил, то ли просто уведомил всех о своём высочайшем решении Шелтон, когда Марцель, наконец, костеря про себя пять килограммов когтистого, вертлявого и шипящего кошачьего веса, выпрямился и обрёл относительное равновесие.
До встречи, сестра Анхелика, сестра Андреа, сестра Рут, моё почтение. Проходя мимо лимонного дерева, Марцель зачем-то потянулся и отломил зелёную тоненькую веточку с одиноким листком на конце, принюхался к ней и только потом сообразил, что это желание принадлежало не ему, а старой ворчливой Андреа, для которой просто встать на цыпочки и поднять руку уже лет десять было чем-то за гранью фантастики.
Кошка мурлыкнула и ткнулась мокрым носом в ухо. Марцель вздохнул, вернулся и положил лимонную веточку монахини на колени, а потом, ничего не объясняя, побежал за напарником, как будто нет ничего естественнее такого поведения. А за спиной у него дробные звуки фортепиано обжигали душу, как нечаянные, внезапные слезы, сморщенную старческую ладонь.
В горле почему-то стоял комок. — И зачем ты это сделал? — Скрыть что-либо от Шелтона было совершенно невозможно. — Не знаю. Мартель рассеянно почесал разомлевшую кошатину под горлом. Она в ответ довольно мурлыкнула и шершаво лизнула шею. — Захотелось. Я же эгоист, забыл?
Ну да, ну да, — серьезно покивал Шелтон. — Разумеется. — Делаешь только то, что хочешь. — Полегче! Я тебя
