Руководство для начинающего детектива-реставратора - Марк Экклстон
Девушка держала ее в руках и, как и два дня назад, дрожала от волнения. Разложила ткань на столе и перевернула картину рисунком вниз. На реставраторской работе почти сразу усваиваешь, что тыльная сторона может рассказать не меньше, чем сам холст. Особенно рама.
На этой обнаружилась единственная этикетка, на верхнем крае. Со временем она стала желтовато-коричневой, но слова различимы: «Томас Эгню и сыновья. Галереи Олд-Бонд-стрит, Лондон».
Логично. «Эгню и сыновья» – почтенная галерея, специализировавшаяся на старых мастерах. Должно быть, в какой-то момент картина прошла через них.
Астрид достала лупу и исследовала раму из светлой сосны подробнее. Время и на ней оставило свои следы. Из других отметок обнаружились инициалы «Л. Б. К.», написанные твердым карандашом, и описание: «Уэймутские скалы, 1816».
В списке картин стояла та же дата, год медового месяца. Это подтверждает романтическую версию о том, как страсть к живописи отвлекла Констебла от его молодой жены.
Маслом Констебл чаще всего рисовал на холсте, натянутом на подрамнике, который затем закреплял в деревянной раме. Здесь же была сплошная доска – тонкая, вся в царапинах и следах от булавок. Тоже логично. Вряд ли Констебл повез бы подготовленные холсты из Лондона. Быть может, он нашел эту доску в доме викария? Есть шанс что-то разузнать, если удастся извлечь картину из рамы.
Доску удерживали по углам черные гвоздики. Девушка пошла к чемоданчику достать щипчики с тонкими кончиками. Наклонившись над ним, она почувствовала, как ее шеи коснулся поток холодного воздуха. Повернувшись к двери, она ахнула от неожиданности. Посередине комнаты, опираясь на трость, стояла женщина и смотрела в окно. Она была в приталенном твидовом пиджаке, кремовых брюках для верховой езды, невысоких коричневых ботинках и зеленом с золотом шелковом шарфе Hermes, завязанном под подбородком. Незваная гостья медленно подошла к окну, не обращая на Астрид никакого внимания.
Та смогла рассмотреть ее. Ослепительно-белые, невесомые, словно сахарная вата, волосы. Тонкие брови дугой нарисованы темным карандашом. Прямо под ушами, будто приливная отметка, проходила граница светлого тонального крема, ниже которой свисали жемчужины грушевидной формы.
– Добрый день, – сказала Астрид. Женщина поджала губы, не отрывая взгляд от окна. – У вас все в порядке?
Все так же пристально смотря в сад, она спросила:
– Вы знаете, что это была за комната?
– К сожалению, нет.
Она повернулась лицом к Астрид.
– Моя детская. Ребенком я сидела у этого окна и смотрела, как меняются времена года. Если мне хотелось цветов определенного оттенка, давали указание главному садовнику. Они сажали то, что я попросила. И я могла рисовать пейзажи. – На мгновение детские воспоминания смягчили гостью, но прежняя бесцеремонность почти сразу вернулась. – А теперь только посмотрите. Семьи. Тележки с мороженым. Просто омерзительно.
– Вы, по-видимому, леди Шерборн?
– Она самая.
Затем она пробурчала что-то вроде «стл». Она имела привычку глотать часть гласных.
– Стул?
– Именно это я и сказала.
Астрид принесла и поставила возле окна деревянный стул. Леди Шерборн опустилась на него и продолжила:
– Вы художник?
– Я в самом деле рисую… по крайней мере, раньше рисовала. Но здесь я чищу и реставрирую картины. В конце года организуют выставку.
– В самом деле? – Женщина скрестила руки на груди.
– Кстати, пока вы здесь, – Астрид подошла к отобранным ею картинам, – могли бы вы рассказать, где висели эти картины? Мне это очень помогло бы понять, как лучше их почистить. – Она взяла написанную маслом картину с лилиями в вазе, которые пожелтели из-за потемневшего лака.
Леди Шерборн всмотрелась в картину.
– Эта висела над камином.
– Очень важные сведения. Я полагала, что здесь собралась копоть.
Астрид стала показывать другие картины. Леди Шерборн припомнила где-то половину из них. «В доме было полно картин, – объяснила она, – и коллекция постоянно менялась. Чтобы покрыть счета за обслуживание, муж часто их продавал», – добавила она с легким оттенком раздражения.
Через несколько минут леди Шерборн стала ерзать на стуле. Астрид торопливо достала Констебла.
– Можно еще спросить вот об этой?
– Что ж, если нужно.
– Помните что-нибудь?
– Она висела в одной из спален. Больше ничего не знаю.
– Понятно. Просто мне кажется, что она станет центральным экспонатом.
– Нет, что вы. – Леди Шерборн показала тростью на другую картину у стены. – Вот эта должна быть гвоздем выставки.
Это был ростовой портрет – девушка примерно двадцати лет в светло-голубом бальном платье. Она властно смотрела из рамы. Астрид поднесла картину поближе и прислонила к столу. Она и близко не попадала в список кандидатов. Однообразные, безвольные мазки, слишком приукрашивающие. Подобный эффект достигается в фотографии, если на объектив надеть марлю.
– Честно говоря, она немногого стоит.
– Вы так думаете? – сухо спросила леди Шерборн.
– Пожалуй. Краски довольно тусклые, поза театральная. А сам объект… Она красивая, но такая суровая!
Леди Шерборн поднялась со стула.
– А вы знаете, что это за объект?
– Не знаю.
– Это я. Картину написали для моего дебютного бала.
Чтобы выиграть время, Астрид снова рассмотрела полотно, чувствуя затылком горящий взгляд леди Шерборн. Затем обернулась.
– Мне очень жаль. – Она нервно засмеялась. – Но я ведь сказала, что вы были очень красивы.
Леди Шерборн встала перед картиной и приняла ту же позу, словно любовалась собой в зеркале.
– Была?
Астрид сделала серьезное выражение лица.
– Простите, конечно нет. И сейчас тоже.
Леди Шерборн взяла трость. Костяшки пальцев побелели на серебряной рукояти.
– Если эта выставка имеет отношение к истории Шерборн-холла, портрет должен занять на ней центральное место. Оно принадлежит хозяйке дома, а не какому-то посредственному пейзажу. Так что займитесь его чисткой.
– Не уверена, что здесь последнее слово за мной.
– Уж позаботьтесь, чтобы было за вами. – Прищурившись, она посмотрела на Астрид. – Да, и мой браслет, который на картине, мне никогда не нравился, так что поменяйте и его. Добавьте побольше блеска. Но одно должно быть ясно – мой портрет займет почетное место.
Она указала тростью на Астрид, затем направилась к двери.
* * *
Астрид прошла по коридору в волонтерскую комнату. Обед в хорошей компании казался привлекательнее, чем чистка юной леди Шерборн. Рано или поздно сделать это придется – хозяйка поместья явно привыкла добиваться своего. Но сейчас можно полакомиться «тройным обедом пахаря[29]» из «Апельсинового сада». Другой плюс – полная банка такого печенья, которое бы Саймон не одобрил. Ничто так не портило удовольствие от хорошего печенья, как причитания сидящего напротив Саймона. Что ж, его здесь нет, а значит, она съест столько печенья, сколько пожелает.
Она посмотрела в телефон. Ответа от Саймона тоже нет.
* * *
– Я заметил, вы беседовали с леди Шерборн? – Гарольд
