Ты тоже видишь смерть - Морита А
— Ого. А ты что тут делаешь?
В кабинете я обнаружил Куросэ. Она расстелила на парте салфетку и разложила на ней коробочку с едой.
— Обедаю.
А то я не понял. Меня куда больше интересовало, зачем она сюда притащилась!
— Ты что, всегда здесь ешь?..
— Угу.
— Надо же.
Напрямую спрашивать почему я не стал. И так понятно, что в классе ее сторонились.
Но я пришел сюда вовсе не за этим, поэтому углубился в поиски чтения на ближайшие два-три урока. В итоге остановил выбор на внушительном фантастическом романе, как раз хватит.
Перемена пока еще не заканчивалась, так что я решил начать прямо здесь. Если вдруг пойму по началу, что скучная, тут же возьму что-нибудь другое.
— Слушай, по поводу фестиваля… — вдруг заговорила Куросэ, когда я присел.
— Что такое?
— Пока я прогуливала, меня придумали записать в участники от нашего класса. Можно попросить тебя утром попродавать наш журнал? А после обеда я тоже подгребу.
— Нормально. Что ваш класс готовит?
— Комнату страха.
— Серьезно?
Интересно, ее поставили билеты продавать или гостей пугать? А что, с такой длинной шевелюрой получился бы отличный призрак.
— Наверное, муторно будет готовиться… Может, тоже к вам заглянуть?
Я не стал добавлять, что многого ожидаю от ее выступления.
— Я провалюсь под землю от стыда, так что лучше не надо. Точнее, совсем не надо.
— Ну раз ты так говоришь, теперь я точно приду.
Куросэ, подхватывая палочками из контейнера рис, чуть не испепелила меня взглядом.
— Шучу я, шучу! — поспешил оправдаться я и переменил тему. — К слову, а как, собственно, обстоят дела с журналом? Прости, что спихнул все на тебя. Но его не пора печатать?
— Почти все готово. Только напечатать и переплести как раз и осталось.
— О. Ну я в тебе и не сомневался.
Девушка просияла. Кажется, она доела: начала паковать коробочку обратно в сумку.
— Я не только хандрила, пока сидела дома. Заодно отвлеклась от мрачных мыслей, — радостно сообщила мне Куросэ.
Я думал, смерть менеджера выбила у нее всю почву из-под ног, но выглядела девушка вполне свежей и бодрой. У меня даже отлегло от сердца, что она все та же Куросэ.
Когда зазвонил звонок, мы разошлись по разным классам. Но я призадумался о том, чтобы с завтрашнего дня тоже обедать в кабинете кружка.
С журналом мы закончили возиться только вечером накануне фестиваля. Распечатали его днем раньше в учительской, но дело оказалось куда более муторное, чем я ожидал, так что переплести не успели.
Мы пришли с утра пораньше, пожертвовали обеденной переменой и закончили переплетать трехсотый экземпляр за десять минут до конца внеклассных занятий. Хотя ладно, «переплетать» — громко сказано, мы просто прошивали страницы степлером.
Обложку Куросэ сама нарисовала. На ней красовалась серьезная девушка в школьной форме, которая читала книгу. Оказалось, Куросэ очень недурно рисует.
В журнал она в самом деле поместила рассказ, который Кадзуя написал в средней школе. Там у главной героини, старшеклассницы, еще в детстве развелись родители, так что она жила вдвоем с мамой. И тут, когда она в первый раз села в автобус до старшей школы, водителем внезапно оказался ее отец.
Героиня ненавидела его за все то горе, которое он им принес, но неожиданно в автобусе случилось происшествие, после которого она переменила свое мнение о нем. И рассказ как раз очень трогательно показывает отношения отца и дочери.
Я уже читал эту историю однажды, но в напечатанном виде все равно перечитал и даже прослезился.
Куросэ, видимо, решила, что грустно ограничиваться только рассказом, так что оформила еще страничку книжных рекомендаций от литературного кружка. Визуально увеличила список за счет иллюстраций, и получилось в итоге очень симпатично.
— Молодцы, постарались! Особенно Куросэ-тян, так что назначаю ее моим заместителем, — объявил Кадзуя, который явился, когда мы закончили.
— А я думала, заместитель — Арата-кун. Ничего?
Честно говоря, я тоже считал заместителем себя, мне осталось горько улыбнуться внезапному понижению в должности.
— Конечно ничего! Кстати, деньги от продажи журналов пойдут на новые книги, так что не подведите!
Как раз тут прозвенел звонок, и Кадзуя, заявив, что ему пора в кафе писать повесть, убежал.
Мы разложили журналы стопочками по несколько штук и тоже засобирались домой. Куросэ с велосипедом проводила меня до станции.
— А вот чисто гипотетически, — вдруг нарушила молчание Куросэ. — Если все журналы раскупят, может, все-таки попытаемся спасти Кадзую-куна? А там, глядишь, и ты от смерти спасешься. Как думаешь?
Я застыл на месте и обернулся на Куросэ, которая шла чуть позади. Она тоже остановилась.
— Я все понимаю, но при чем тут журналы?
— Я совсем не уверена, что спасу Кадзую-куна в одиночку. И еще ты мне просто нужен живым. — Куросэ нахмурилась, а у меня от ее слов сердце пропустило удар. Даже нет: чуть не выпрыгнуло из груди, когда она так прямолинейно пожелала, чтобы я продолжил жить. А чтобы она не догадалась, насколько меня тронули ее слова, я ответил подчеркнуто холодно:
— Не уходи от вопроса. Получается, что если журналы останутся, то мы с Кадзуей обязуемся не бунтовать против судьбы и умереть. И тебя устроит?
Она не нашлась что ответить и замолчала. Такие вещи вообще не решают продажами, поэтому я счел, что разговор окончен, и в ускоренном темпе зашагал к станции. Куросэ молча последовала за мной.
— И тебе правда нормально? — спросила она вдруг, когда вокзал уже маячил перед носом.
— Что?
— Ты правда собрался умирать? Тебе нормально?
Формулировка меня, конечно, выбесила, но я поленился язвить. А поскольку она спрашивала из искреннего беспокойства, я даже ответил спокойным тоном:
— Да, правда, и да — нормально.
Не дожидаясь ответа, я сбежал на станцию.
«Ты мне нужен живым».
Ее слова не выходили у меня из головы, и я вспомнил их, когда уселся у себя в комнате и уставился в одну точку.
Мне такое говорили впервые, и если честно, слова оказались очень приятными и даже заставили меня поколебаться. Я ведь поначалу тоже хотел еще как-то побороться. Но в итоге хорошенько все взвесил, принял свой жребий и решился умереть. Я столько людей не спас, что потерял право цепляться за жизнь.
Я достал с полки одну из книжек, что уже давно дожидалась своего часа, и открыл.
Глаза бежали по буквам, но те не отпечатывались в голове, так что вскоре я бросил это занятие. И в тот же миг звякнуло уведомление. От Куросэ пришло сообщение: «Хочу кое-что попросить. Можно после фестиваля. Уделишь минутку?»
«Ок», — ответил я и упал в постель.
Настал день фестиваля. Число над моей головой уже уменьшилось до тридцати восьми.
Еще чуть больше месяца. Оглянуться не успел, а смерть уже дышит в затылок. Скоро конец всем моим страданиям, и я обрету покой. Наверное, смерть — мое единственное спасение.
По дороге я опять миновал того самого мальчика. Над его головой колебалось печальное 50, и сегодня он, как обычно, нес, шатаясь под их весом, четыре портфеля. Мой велосипед проехал совсем близко.
Вот и тебе недолго мучиться осталось. Еще пятьдесят деньков потерпеть — и больше над тобой никто не будет издеваться. Красота! Пока что еще надо немного потрудиться, но мы с тобой справимся. Я мысленно пожелал ему сил и укатил дальше к станции.
Кадзуя уехал предыдущей электричкой: вроде как у них там что-то было не до конца готово с такояки. По крайней мере, так он написал. Я достал телефон уже только на велопарковке.
«Принято», — ответил я и
