Спасти 6-го - Хлоя Уолш
Именно там я очнулся — под головой мягкая белая подушка, на голое тело накинуто розовое одеяло.
— Пациент скорее жив, — раздался ехидный голос.
Клацая зубами, я приподнялся на локтях и наткнулся на свирепый взгляд зеленых глаз.
— Чем он тебя накормил? — процедила Моллой, сидя спиной к двери.
Я уже собирался соврать, но Моллой меня опередила.
— Не вздумай отмазываться, — пригрозила она, швырнув мне кухонное полотенце, висевшее у нее на плече. — Если бы видел, что из тебя вышло, какую дрянь мне пришлось убирать, ты бы понял, что врать бессмысленно.
Презирая самого себя, я оглядел перевернутую вверх дном спальню, кровать без постельного белья, и подавил рвущийся наружу стон.
— Хочешь сказать, я...
— Засрал мою спальню и свой мозг в придачу? — зашипела она. — Верно мыслишь.
— Извини, — вырвалось у меня. — Я обязательно все уберу...
— Спасибо, сама справилась, — огрызнулась Моллой. — А если ты задумал свалить без объяснений, учти: все твои шмотки в сушилке. Поэтому нет, Джо, твоя помощь с уборкой мне не нужна. Зато очень нужны ответы.
— Ну и какие у тебя вопросы?
— Для начала выясним, чем он тебя накормил, а дальше посмотрим.
— Черт. — Я заложил руки за голову, тяжело вздохнул и нехотя признался: — Я оступился.
— Оступился?
Врать не имело смысла, хотя обманывать я научился раньше, чем говорить, впитал этот талант с молоком матери.
Но сейчас язык не поворачивался солгать.
Взгляд Моллой недвусмысленно говорил, что у меня есть единственный шанс все исправить и упускать его нельзя.
— Я не собираюсь оправдываться. Да и оправданий моему поступку не существует.
— Да, ты прав, — срывающимся голосом подтвердила Моллой.
— Вплоть до сегодняшнего дня я держался. Ты даже не представляешь, чего мне это стоило, — пробормотал я, рассеянно пригладив волосы.
— Тогда почему? — всхлипнула она; по щеке скатилась слезинка. — Почему? Ты ведь так хорошо справлялся, не отрицай. Да, я знаю, ты не идеален. Ты куришь травку. У тебя свои демоны, свои тайны, но ты честно старался. А потом взял и похерил все в один момент!
— Вчера он сломал нос Тайгу, — вырвалось у меня. — А я был на тренировке и не сумел ему помешать.
— Твой отец? — Моллой на мгновение лишилась дара речи. — Твой отец сломал нос Тайгу?
— Ага, — бесстрастно откликнулся я, проклиная себя за длинный язык, за то, что нагружаю Моллой своими проблемами.
И все глубже утягиваю ее в ад, в котором существую с раннего детства.
— Но ведь он совсем маленький, — заплакала Моллой, прикрыв рот ладонью. — Совсем кроха.
— Отцу без разницы, — припечатал я. — Садисты-алкоголики не смотрят ни на возраст, ни на пол. Они тупо видят перед собой грушу для битья и лупят по ней, когда приспичит.
— Джоуи...
— Не вздумай меня жалеть, — дрожащим голосом пригрозил я, выставив руку. — Мне не нужна твоя жалость.
— Хорошо, не буду, — шепотом заверила она.
— Короче, вчера вечером меня накрыло. — И не отпускает до сих пор. — Поэтому я сделал то, что и всегда. Позвонил Шейну.
Обливаясь слезами, Моллой не отводила от меня глаз.
— И?..
— И. — Я судорожно вздохнул и произнес: — Он подогнал временное решение моих проблем.
— А именно?
— Кое-что, чего я не пробовал раньше.
— Что-то совсем нехорошее?
Терзаемый раскаянием, я кивнул, и у Моллой вырвалось громкое душераздирающее рыдание.
— Джоуи, никогда так больше не делай. — Моллой на четвереньках подползла ко мне и крепко обняла. — Слышишь меня? Так нельзя! — Рыдая в голос, она вцепилась в меня мертвой хваткой, как в самого дорогого человека на свете. — Ты мне нужен, Джо. Очень нужен. А ты себя убиваешь.
— Все хорошо. — Потрясенный тем, как глубоко меня задела ее боль, я принялся баюкать Моллой как маленькую. — Ш-ш-ш, все хорошо.
— Давай уедем, только ты и я, — всхлипывала она. — Соберем чемоданы, сядем в машину и забудем эту дыру, как страшный сон. Я поеду с тобой хоть на край света, Джо. Даже не сомневайся. Я люблю тебя, — плакала Моллой, осыпая поцелуями мою шею. — Люблю тебя. Люблю. Люблю так сильно, что мне хочется умереть.
Я сразу поверил, и это пугало в разы сильнее перспективы остаться.
Она слишком хороша для меня, слишком, блин, хороша. В глубине души я знал, что должен отпустить ее, иначе она пропадет, лишится всякой надежды на будущее.
Знал, но силы воли не хватало.
— Я не могу бросить детей, — шепнул я, прижимая к себе сотрясающуюся в рыданиях Моллой. Не могу бросить, в отличие от Даррена. — Я должен остаться.
Обреченная на страдания 1 сентября 2004 года Ифа
Врагу не пожелаешь испытать то, что я пережила сегодня.
Невозможно подобрать слова, чтобы описать ту беспомощность, с какой я наблюдала, как Джоуи терпит сокрушительное поражение в борьбе со своими демонами.
Мне хватало мозгов понять, к чему все идет.
Тревожные звоночки раздавались отовсюду.
Однако любовь притупила мою бдительность.
Невзирая на боль, которую он мне причинял, и прочее дерьмо, Джоуи заслуживал шанса на спасение.
Он замечательный человек, принимающий чудовищные решения.
Он не пытался намеренно причинить кому-то зло.
Все его поступки продиктованы желанием выжить. Выжить единственным известным ему способом — накачивая себя всякой дрянью.
Даже глядя, как он спит, развалившись на моей кровати, я понимала, что обречена на страдания рядом с ним. Это было написано у него на лбу.
Всегда знала, что Джоуи разобьет мне сердце. Знала с самого начала, однако инстинкт самосохранения упорно молчал и не спешил уберечь меня от неизбежного.
Никогда еще Джоуи не был так откровенен со мной, как в тот миг, когда решился рассказать про отца.
Сжавшись в комочек посреди спальни, я чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног.
В наших отношениях наметился огромный прогресс.
Пускай история не изобиловала подробностями и Джоуи по-прежнему о многом умалчивал, но своим признанием он сделал колоссальный, размером с Гранд-Каньон, шаг ко мне. И отступить я не могла, даже если бы захотела.
«Ты — единственное, ради чего я просыпаюсь по утрам».
Короткая фраза пробрала меня до мурашек.
Лежа на боку, поглаживая его волосы и вслушиваясь в его
