Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд
Поаукаться друг с другом!
Шли мы в шелковых сорочках,
Рукава — в глубоких сборках,
Бусы — в пять рядов на шее,
Грудь — в серебряных застежках,
Пальцы — в кольцах драгоценных,
Наши девичьи веночки
Были в золоте узорном,
На плечах — платок богатый,
Ноги — в шелковых чулочках.
Прежде мы знавали счастье,
С красотой не разлучались,
Что ни день — то новый праздник!
Нынче — кутаемся в горе,
Нынче — алость щек девичьих
Вянет, выпита печалью.
Нынче стонем мы в неволе.
Тесно курочкам в амбаре,
Скучно в горнице голубкам,
Здесь никто нас не услышит,
Счастья нам не пожелает,
Не захочет нас засватать!
Плесневеем мы от скуки,
Мы мертвеем от печали,
День и ночь за прялкой сидя.
На любимого не глянешь,
Не подашь руки родному,
Дорогого не приветишь!
Хоть бы к нам жених приехал —
Хоть бы конь его, танцуя,
На заре вступил в ворота!
Хоть бы к нам жених приехал
Опечаленных утешить,
С огорченными поплакать!
Хоть бы Солнышко явилось
Нам на радость, на спасенье!
Хоть бы Месяц-сват приехал
Нас, унылых, позабавить,
Скорбных выкупить у горя!
Хоть бы друг Звезда явился,
Приголубил бы голубок,
Вызволил бы из неволи!
Пусть пришел бы, кто захочет,
Пусть бы с ветром прилетел он,
Пусть хоть бедный, хоть убогий!»
Калевитян сын любимый,
Услыхав девичью песню,
Приналег на дверь легонько —
Оттолкнуть хотел защелку,
Отогнуть засов железный.
Дверь стояла тверже камня:
Ни петля не шелохнулась,
Ни засов не отогнулся.
Богатырь неутомимый
Не хотел вспугнуть певунью,
Шумный голос свой умерил.
Тихо-тихо, тонко-тонко
Он запел такую песню,
Молвил он слова такие:
«Я пошел гулять по свету,
По лесам бродить пустился —
Грудь овеять вольным ветром,
Сбросить с плеч поклажу горя —
А зима бежала с улиц,
И луга помолодели.
Что в ольховнике нашел я,
Что в березнике я встретил?
Встретил четырех красавиц.
Повитель они щипали,
Выкорчевывали корни,
Торф носили из болота.
Льноголовы, чернобровы,
Белолицы и румяны.
Не посмел я их окликнуть,
Их обнять не стало духу.
Я домой пошел, тоскуя,
Я к дверям вернулся, плача.
Тут спросил отец сыночка,
Мать допытываться стала:
— Ты о чем, сыночек, плачешь,
Ты о чем весной тоскуешь?
— Горько я, отец мой, плачу,
Я, родимая, тоскую!
Утром встал я спозаранку,
Погулять пошел по свету.
Что в ольховнике нашел я,
Что в березнике я встретил?
Встретил четырех красавиц.
Повитель они щипали,
Выкорчевывали корни,
Торф носили из болота.
Льноголовы, чернобровы,
Белолицы и румяны.
Не посмел я их окликнуть,
Их обнять не стало духу.
Я домой пошел, тоскуя. —
Тут отец промолвил слово:
— Не печалься, мой сыночек!
Срезать лук тебе велю я,
Стрелы длинные наладить. —
Сын в ответ ему промолвил:
— Ох ты, батюшка родимый!
Лук сгибать какая польза?
Что за радость ладить стрелы?
Золотой мне нужен выкуп,
Серебра ты мне пожалуй —
Оплатить товар бесценный!
Я из города привез бы
Колец, лент, платков без счета
Да шелков прилавок целый, —
Заманил бы я красавиц! —
Взялся я коня лелеять,
Стал я холить верхового,
Нарядил его, украсил,
Серебром всего обвешал,
Золотой взнуздал уздечкой,
Бархатом обшил седельце,
Я приехал издалека
Добывать себе невесту,
Прискакал к воротам вашим,
В ваши двери постучался».
Услыхала песню пряха,
Так в ответ прощебетала:
— Здравствуй, братец деревенский,
Золотой мой паренечек!
В добрый час ты к нам приехал
Добывать себе невесту.
По делам ушел хозяин,
Он воротится не скоро,
Бабка занята блинами —
Для ребят еду готовит,
Младшая сестра — с гусями,
С красноногими, гуляет.
Чистит золото другая,
Серебро перетирает.
Мне лишь, горлинке печальной,
Жаворонку в клетке тесной,
Привелось сидеть за прялкой,
Прясть серебряные нити,
Золотой играть куделью.
Ты послушай, паренечек,
Женишок сладкоголосый,
Окуни свою ты руку
В то ведро, что возле двери,
В то ведро с волшебной влагой,
Что смолы самой чернее:
Мощь в руке твоей проснется,
В кулаке родится сила —
Стены скал ты опрокинешь,
Дверь железную проломишь,
Сокрушишь стальные башни!
Если ж надо сил убавить,
Мощь чрезмерную уменьшить,
Ты губительную руку
Окуни в ведро другое —
В то, что молока белее.
В нем смиряющая влага,
Укротительница силы,
Угасительница мощи,
А не то — разрушишь, сгубишь
Все, к чему ни прикоснешься! —
Калевитян сын любимый
Слову девушки поверил:
Он в ведерко смоляное
Окунул поспешно руку, —
Мощь в руке его проснулась,
Возросла безмерно сила.
Дверь железную литую
Вместе с петлями сорвал он,
С треском на землю обрушил.
Но едва с великим шумом
За порог занес он ногу,
Громыхнул пятой тяжелой, —
Девушка перепугалась,
Прялку бросила проворно,
Упорхнула, словно ветер,
В дальний угол схоронилась.
Перепуганная пряха
Тонким голоском взмолилась:
— Богатырь ты мой могучий,
С быстрым ветром прилетевший!
Отойди, железнорукий,
Не коснись меня и пальцем, —
Поубавь сперва ты силу,
Мощь волшебную уменьши.
Ты губительную руку
Искупай в ведре молочном:
В нем смиряющая влага,
Укротительница силы! —
Калевитян сын бесценный
Рассмеялся, потешаясь
Над девическим испугом,
Про себя же сам
