Белая книга защитной магии - Наталья Ивановна Степанова
Но надо было видеть, как она меня встретила, не знала, куда усадить и чем напоить любимую сноху. И я не смогла ей ничего сказать. Сказала только, что плохо себя чувствую, что пойду домой. Она поверила. Придя домой, я закрылась в ванной комнате и все написала Саше: что давно вышла замуж, что очень люблю мужа и что та наша любовь, вероятно, была детской и незрелой. Умоляла простить и объяснить все его маме.
Отправив письмо, я вздохнула с облегчением. Прошел месяц, Саша должен был уже вернуться, но не пришел ко мне, то есть в дом моей мамы, мама бы мне сказала. Значит, понял и, видно, злился. Конечно, такое трудно простить. Мне же это молчание было на руку. Отвязалась.
Как-то случайно (случайно ли?) я встретила Сашину мать. Она плохо выглядела, сказала, что приболела. Но держалась она ровно, нельзя было понять, знает она о моем замужестве или нет. При ней была сумка с продуктами. Она сказала мне: „Помоги донести сумку до дома. Не бойся, Саши нет дома, и будет он не скоро. Заберешь свои фотографии“.
Отказать я ей не могла, ехали молча. Дома она предложила мне выпить чаю, я стала отказываться. Но она уговорила-таки меня.
Когда, попив чаю, я стала уходить, несостоявшаяся свекровь мне сказала, что я-де боюсь встретиться с Сашей и поэтому так спешу.
Я ответила, что действительно боюсь встретиться с ним, а свекровь сказала: „Не бойся, ты его никогда уже не встретишь, он никогда уже не вернется сюда: получив твое письмо, он застрелился. Но и ты, поганка, не будешь радоваться жизни. Ты не чай пила, а жабу вареную. Я дом свой заложила, чтоб за эту месть рассчитаться, без Саши мне он больше не нужен. Я после твоего ухода петлю надену. Мастер мне слово дал. И я на него завещание дома сделала. Посмотрим, как ты будешь нужна мужу своему жабой корявой. Иди вон отсюда, чтобы духу твоего жабьего здесь не было“.
Через месяц кожа моя запузырилась. Как луна прибывает, так и у меня на всем теле каждый месяц прибывает бородавок. Так отомстила ныне покойная мать за Сашу. А меня муж бросил. Понятно: брал красавицу, а теперь я не царевна-лягушка, а жаба вылитая. В зеркало я больше не смотрюсь».
Вот такая трагедия случилась с моей пациенткой.
Нет судьи, кроме Господа нам. Не нам судить других. Я сняла с Риты заклятие.
Снимают его так.
Завязывают тринадцать узелков на красной нитке, каждый узел вяжут над бородавкой, отрывают кусочек от той завязки и привязывают к лягушиной лапе, говоря при этом заклятие. Так делают на тринадцати лягушках и отпускают их в лесу. Лягушки растаскивают ваше заклятие на тринадцать троп. Делают это, не говоря кровным родственникам, чтоб не сошло на них.
Тринадцать чертей, тринадцать братьей,
Запрягите тринадцать жаб болотных,
По тринадцати дорогам езжайте,
Бородавки с рабы Божьей (имя) снимайте.
Как эти тринадцать жаб
В одно место не сойдутся,
Так и бородавки к рабе Божьей (имя) не вернутся.
Старый дуб. Стальной зуб.
Ключ. Замок. Язык. Аминь.
Была красивой, да стала страшной (после отпевания)
Вера Сергеевна (имя вымышленное) снова полюбила в тридцать шесть лет. Ни муж, ни дети больше не радовали.
Появился интерес к красивым платьям, хотя и без особых нарядов она была очень красивая, и не просто красива, а необыкновенно, изумительно красива. Она всегда знала об этом. И потому уже давно не обращала внимания на то, как, не скрывая своего восхищения, ее провожают глазами и мужчины, и женщины.
Вера же была всегда доброй матерью и супругой. В доме спокойно, все сыты и ухожены. Свекровь боготворила сноху: повезло ее сыну с женой, а ей со снохой.
Но видимо, нет и не было семьи, которой бы не посылалось испытание на верность.
В коллективе, где работала Вера, появился новый сотрудник. Вместе с его появлением исчезло все то, что до этого казалось таким прочным и постоянным.
Первое время пыталась скрывать то, что с ней происходит. Но долго этого не скроешь, если возвращаешься затемно и дома пустые кастрюли.
Первые отговорки на вопрос: «Где ты была?» – у портнихи, у подруги, на собрании, в больнице и т. п. сменились молчанием.
После многочисленных скандалов и уговоров мужа Вера решила уйти из дому, сняла с любимым квартиру и поставила на всем крест ради своей любви.
Свекровь возникла из-за кустов неожиданно, с перекошенным от злости лицом. Слезы ярости и обиды изменили ее обличье так, что Вера и не сразу признала ее. Из того, что она выкрикивала, Вера поняла, что муж наложил на себя руки. Свекровь кричала, грозилась, обещала ее разделать так, как Бог черепаху. «Красавица нашлась, жопой крутишь, людей в петлю загоняешь. Но смотри, подлюга. Я тебе сюрприз приготовила. Жди, гадина!»
Не чуя под собой ног, Вера бежала от того места, от страшных криков свекрови, от глаз людей, окруживших их и наблюдавших за всем.
Забежав за угол, слыша, как колотится сердце, стала переводить дыхание: неужели правда? Неужели из-за нее руки на себя наложил? Что теперь делать? И тут же пришла спасительная мысль: а кто мне что сделает? Посадить не имеют права, я его в петлю не пихала. Сколько людей каждый день расходятся, а живут же.
Дома не выдержала и позвонила свояченице, с которой у нее всегда были хорошие отношения. Та ей сказала, что видела, как свекровь пальцы себе резала и в крови фото Веры варила, а потом Николаю в гроб это фото положила.
Привозили бабку, говорят, что она очень сильная в своих черных делах. Бабка сидела и говорила, что делать, а свекровь все исполняла. И отпевали Веру вместе с Николаем дома, в церковь не возили отпевать, ведь самоубийц в церкви не отпевают. Свояченица предупредила, чтобы Вера была осторожней, если что за собой заметит, чтобы не тянула, Бог, мол, его знает, что и как. Сказала, что у нее есть адрес одной бабки, коли что.
Прошло сорок дней. Кто может сказать, много это или мало? Но из красавицы Веры ушла вся красота. Осталась дряхлая старуха. Кожа скукожилась, волос вываливался пучками после расчесывания. Все болело и ныло. Стали шататься зубы. Ее нового мужа как ветром сдуло, вернулся в
