Ключ к теософии - Елена Петровна Блаватская
Спрашивающий. Начинаю понимать. Материалисты, не веря ни во что, не проверяемое их пятью чувствами и так называемым научным разумом, основываются исключительно на данных, предоставленных этими чувствами, несмотря на их недостаточность, и отвергая всякое духовное проявление, указывают на земную жизнь как на единственное сознательное существование; поэтому, по вере, а в их случае по безверию, и воздаётся им позднее. Они утратят своё личное «я» и заснут бессознательным сном до нового пробуждения. Так?
Теософ. Почти так. Вспомните практически всеобщее учение о двух видах сознательного существования — земном и духовном. Последнее надлежит считать реальным, исходя из самого факта нахождения в нём вечной, неизменной и бессмертной монады; тогда как при каждом новом воплощении Я одевается в совершенно отличную от предшествовавшей личность: временную, преходящую, в которой всё, кроме её духовного прототипа, обречено на бесследное разрушение.
Спрашивающий. Но позвольте, разве личность, моё земное сознательное «я», может погибнуть не только временно, как в случае материалистов, но даже бесследно?
Теософ. По нашему учению, оно даже должно так погибнуть — и во всей своей полноте — кроме того её [(личности)] начала, которое, соединясь с монадой, стало чисто духовным, составляя с последней впредь и навеки одно несокрушимое целое. Но в случае завзятого материалиста может случиться, что так как ни сознательно, ни бессознательно ровно ничего из его личного «я» никогда не отражалось в буддхи, то ему и не приходится уносить в вечность ни одного атома этой земной личности. Ваше духовное Я бессмертно; но от вашей нынешней личности оно унесёт с собой лишь то, что заслуживает бессмертия, то есть один аромат скошенного смертью цветка.
Спрашивающий. Ну а сам цветок или земное «я»?
Теософ. Сам цветок, как и все прошлые и будущие цветки, которые цвели и будут цвести после них на родной ветке, сутратме, дети одного корня буддхи, обратятся в прах. Ваше настоящее Я не есть, как вам самим должно быть известно, ни сидящее предо мной ваше тело, ни даже ваша манас-сутратма, а [единственно] сутратма-буддхи.
Спрашивающий. Но это не разъясняет мне, почему вы называете загробную жизнь бессмертной, бесконечной, реальной, а жизнь земную зовёте призрачной и иллюзорной. Ведь по вашему учению выходит, что загробная жизнь имеет свои пределы, что и она, хотя продолжительнее земной жизни, но всё же должна иметь свой конец.
Теософ. Без сомнения. Духовное Я человека движется в вечности, как маятник, между часами жизни и смерти. Но если эти часы, периоды жизни земной и жизни загробной, ограничены в своём продолжении, и даже само число таких этапов в вечности, между сном и бдением, иллюзией и реальностью, имеет своё начало, как и свой конец, то сам духовный странник вечен. Поэтому и часы его загробной жизни, когда, разоблачённый, он стоит лицом к лицу с истиной, а не с миражами его преходящих земных существований, во время периода его скитальчества, который у нас зовётся «циклом рождений», составляют в наших воззрениях единственную действительность. Такие перерывы, невзирая на их конечность, не только не мешают сутратме постоянно совершенствуясь всё время неуклонно следовать, хотя постепенно и медленно, по пути к её последней трансформации, когда она, достигнув цели, становится божественным существом; они не только содействуют достижению этой цели, но без таких конечных перерывов нашему божественному Я никогда и не достигнуть её. Я уже давала вам один раз знакомую иллюстрацию, сравнив Я, или индивидуальность, с актёром, а его многочисленные и разнохарактерные воплощения — с ролями, которые он играет. Не назовёте же вы, я полагаю, эти роли, а тем менее их костюмы, личностью самого актёра? Как и ему, [индивидуальному] Я приходится играть во время цикла рождений, и до достижения самого преддверия паранирваны, много таких, часто неприятных для него, ролей; но как пчела собирает с каждого цветка его мёд, оставляя остальное на пищу земным червям, так и наша духовная индивидуальность — сутратма, или Я, собирая один нектар духовных качеств и самопознания каждой земной личности, в которую карма принуждает её воплощаться, сливает наконец все эти качества воедино, выходит из своей куколки и является тогда существом совершенным, дхьян чоханом. И тем хуже для земных личностей, с которых ей не пришлось что-либо собрать. Такие личности, конечно, не переживают сознательно своего земного существования.
Спрашивающий. Стало быть, бессмертие для земной личности всё-таки условный вопрос, и само бессмертие не безусловно?
Теософ. Отнюдь; оно только не простирается на несуществующее. Для всего того, что существует как сат [(санск., «истинное, непреложное»)] или исходит от сат, бессмертие, как и вечность, безусловны. Материя — это полярная противоположность духа, и всё же они едины[61]. Суть этого всего, то есть [триединства] духа, силы, материи — бесконечна, как и безначальна, но форма, внешность, приобретаемая этим тройным единством во время воплощений, есть, конечно, только одна иллюзия [наших] личных представлений. Так что мы называем реальностью лишь нирвану и вселенскую жизнь, тогда как земную жизнь, включая и земную личность, и даже дэвачаническое существование, считаем
