Ночная Земля - Уильям Хоуп Ходжсон

Но уже через несколько минут я споткнулся, едва не сломав себе шею. Ошеломленный падением, я долго лежал, не имея силы подняться, и только тихо стонал, так что всякая тварь, способная лишить меня жизни, легко расправилась бы со мной, оказавшись там в это время.

Наконец я сумел сесть и обхватил голову руками, потом боль оставила меня, и я снова поднялся на ноги. Но теперь я шел вперед с большей осторожностью и с неотступной тревогой в сердце; ведь Пирамида не испускала и лучика света. Разве могла она в таком случае оказаться Меньшим Убежищем? Страх уже твердил мне, что Зло могло воздвигнуть себе Дом во мраке, а потом очаровать мое зрение. Тем не менее очертания Пирамиды ясно проступали на фоне дальнего зарева, и я почти не сомневался в том, что действительно нашел Малое Убежище.

Первый порыв словно лишил меня разума, заставив побежать наугад, вы ведь помните, сколь долгим и трудным оказался мой поиск. Подумав, я решил позвать Наани разумом, послав в ночь Слово Власти, а после сообщить ей, что я уже рядом, однако осторожность требовала, чтобы я сначала выяснил, что именно означает эта тьма. Словом, я начал углубляться во мрак, сперва с осторожностью, потом ретиво и с трепетом сердечным, ожившим после весьма болезненного падения.

К оконечности кратера великого вулкана я поднимался примерно тринадцать часов, а на спуск с горы потратил лишь десять; я спешил, но сказывалась вызванная недавней оплошностью неуверенность.

К концу десятого часа я обнаружил, что спустился к самой равнине и более не вижу Убежища, оставшегося для меня в высях ночных. Впрочем, мне было заметно, что между мной и далеким заревом располагалось нечто объемистое – та гора, на которой стояла Пирамида.

Потом я шел четыре часа по равнине мимо редких огненных жерл, тускло рдевших во мраке и несколько разгонявших его.

После этого четырехчасового перехода далекое зарево погасло, потому что основание горы скрыло его от моих глаз. Но хотя я находился уже совсем возле Редута, прошел еще час, прежде чем я добрался до него. И за те пять часов, пока я шел по равнине от великого Вулкана, трижды ночь приносила ко мне отголоски далекого топота, а однажды – рев Гиганта, превратившийся в странный и жуткий вопль.

Наконец снова начался подъем на гору. Предельное волнение владело моим сердцем; я был готов крикнуть, призывая к себе Наани, как будто бы она могла услышать меня и ответить. Впрочем, пока я шел вверх, настроение это улетучилось, уступив место осторожности и холодному страху; дух мой уже ощущал нечто такое, чего не замечало сердце. Я поднялся почти до вершины горы, на что ушло три часа.

И сразу же увидел темную Пирамиду, очертания которой растворялись в мрачном безмолвии. Страх мой сделался предельным, ибо духу моему неведомыми мне путями вдруг стало известно, что в огромном и темном сооружении нет ни единого человека, что внутри засели чудовищные и ужасные твари, способные погубить мою душу. Я осторожно спустился с горы и крадучись удалился во тьму.

Потом я шел четыре великих часа и, уже удалившись от горы, все ощущал, что нет безопасности для моего духа во всей этой земле. Поначалу я шел наугад, не выбирая пути. Так ноги сами привели меня на берег древнего моря; я и не знал, как попал туда, ибо считал, что оно осталось далеко от меня. Наверно, Малая Пирамида стояла на мысу, вдававшемся в высохшее морское ложе, а быть может, сухое море там не одно.

Я сел, ощущая упадок сил и уныние, сердце мертвым комком застыло в моей груди. Дух поведал мне, что Зло засело теперь в темной Пирамиде на вершине горы. Можно было не сомневаться в том, что обитатели Малой Пирамиды погибли, истребленные чудовищами и силами Зла. Ну, а раз так – я опоздал, и опоздал безнадежно. Подобные мысли заставляли меня мечтать о том, чтобы какая-нибудь тварь явилась ко мне из глубин Ночи и избавила бы от жизни… ничто более во всем мире не могло принести мне счастья.

Предельное уныние воцарилось в моем сердце. Я понимал, что могу ошибаться: темная пирамида не обязательно была Меньшим Убежищем. Но дух мой не сомневался в этом. Посидев так, я решился наконец послать в ночь Слово Власти. Как иначе я мог узнать, жива ли Наани? Впрочем, я уже не испытывал на это особых надежд, хотя, пробираясь сюда, нередко слышал Слово Власти, доносившееся из тьмы мира. Ну, а если Наани не отзовется на Слово, пусть является любое чудовище, чтобы убить меня, – тогда я наконец избавлюсь от этой муки.

И я встал на ноги, оглядывая обступивший меня мрак, и, назвав Слово Власти, трижды обратился к Наани внутренним зовом.

И через какой-то миг вечный мрак вокруг меня пропороло громкое и торжественное Слово. И Духовный Слух мой услышал далекий голос, очень одинокий и слабый, как бы исходивший с другого конца мира. Наани, сливаясь с Мирдат, отвечала мне, называя моим старым любовным именем.

Воистину онемел я от страха за нее и от радости, вместе переполнившими мое сердце; исчезло отчаяние, словно бы я и не знал его. Моя Единственная была жива и звала меня, а я так давно не слышал ее голоса, который, как я только что сказал, доносился до меня словно издалека.

И радуясь тому, что Дева была жива, я трепетал от страха, опасаясь, что Силы Зла успеют приблизиться к ней, прежде чем я окажусь рядом и смогу защитить ее.

И в тот же самый миг, пока я только намеревался ответить Наани, я заметил какой-то силуэт – неподалеку от себя за кустами, обступившими огненное жерло; было так, словно дух мой заметил его и обратил внимание тела. И я не стал отвечать Деве, а шагнул в заросли и оттуда поглядел на открытое пространство вокруг жерла. Там на коленях, со слезами на лице, стояла стройная Дева; и она чему-то внимала и в отчаянии вслушивалась в ночь. И тут в раскаленный добела миг бытия дух мой УЗНАЛ ее. А она все ждала ответа, надеясь наконец услышать его; часто она обращалась ко мне из этого дикого края, не зная, что я иду к ней на помощь, и не получала даже слова. Слабость уже одолевала ее, и посланное ею Слово Власти уже не могло всколыхнуть духовным зовом эфир.

Заставив себя не дышать, стиснув губы, чтобы успокоиться,