Голые среди волков - Бруно Апиц
– Гауптшарфюрер уже сам осмотрел всю аппаратуру и ничего не нашел, – сказал Фёрсте.
Шюпп принял «шифровку» и небрежно заметил:
– Все же придется проверить. Где-то должно быть замыкание.
«Значит, они ищут тех, кто в аппарате, то есть в организации, а Гефель не умер. Он пока ни в чем не признался». Так Шюпп раскодировал слова Фёрсте. Это были ценные сведения. Но как устроить, чтобы с помощью Фёрсте быть в курсе дальнейшей судьбы обоих арестованных? Не мог же Шюпп целыми днями возиться с проводкой!
– Зачем тебе нужно осматривать проводку? – брюзгливым топом осведомился Мандрил.
Шюпп успокоил его:
– Это недолго, господин гауптшарфюрер. Вероятно, где-нибудь порвался проводок.
Он попросил Фёрсте принести стремянку и принялся осматривать проводку под потолком. Фёрсте держал лестницу. Начав с комнаты Мандрила, они метр за метром продвигались в глубь темного коридора. Мандрил стоял в дверях комнаты и наблюдал за ними. С этим зверем надо было обращаться осторожно. Шюпп молча продолжал работу. В то же время мозг его усиленно изыскивал способ безопасно поговорить с Фёрсте. Они оба выжидали подходящего момента, втайне надеясь, что Мандрил не пойдет за ними следом. Они двигались по коридору все дальше, и расстояние между ними и Мандрилом увеличилось. Но, может быть, он крался за ними?
Чтобы усыпить его подозрения, они развили усердную деятельность, громко произнося слова, предназначенные для слуха Мандрила: «Поставь стремянку чуть круче… Так, хорошо… Держи!..» В то же время они успевали шепотом обмениваться другими словами.
– Подойду, когда ты выйдешь на прогулку.
Не дожидаясь ответа Фёрсте, Шюпп поднялся по лесенке и стал возиться с проводом.
Оба незаметно наблюдали за Мандрилом. Это не мешало Фёрсте с интересом следить за работой электрика. Шюпп спустился и, когда они вместе переносили стремянку, сказал:
– Ну, посмотрим последний участок.
Фёрсте прошептал:
– Если Гефель сдаст, я нагнусь завязать шнурок…
Этого было достаточно, чтобы узнать главное. Шюпп влез на стремянку и крикнул Фёрсте:
– Все в порядке!
Они обменялись взглядом, все необходимое было сказано. Вместе они понесли стремянку по коридору.
– Ну, что там? – зарычал Мандрил.
Шюпп пожал плечами, выражая сожаление.
– В верхней проводке ничего не нашел. Надо осмотреть наружный ввод.
Наружная проводка спускалась по фронтону к подземному кабелю. Место соединения находилось у самой земли. Здесь и был порван провод. Шюпп усмехнулся. Фёрсте был находчивый малый.
Шюпп тут же устранил повреждение. Вернувшись в карцер, он ввинтил новые предохранители, и свет вспыхнул.
Неразговорчивый Мандрил, по-видимому, был доволен.
– Что же там стряслось?
– Ничего особенного, господин гауптшарфюрер: небольшое замыкание у ввода.
– Почему же сразу не поглядел там?
Шюпп с невинным видом развел руками:
– Кабы все знать заранее…
Мандрил не нашел, что возразить электрику, и отпустил его надменным кивком. Шюпп повесил ящик с инструментами через плечо. Когда электрик покидал карцер, Фёрсте уже не обращал на него внимания.
Шюпп докладывал Кремеру о том, что удалось узнать. Казалось бы, тот должен был слушать его с интересом. Староста, как обычно, сидел за столом, широко расставив локти и подперев кулаками подбородок. Но вскоре он перестал воспринимать слова Шюппа, который красочно повествовал о том, как он перехитрил Мандрила. Гефель устоял!.. Лишь теперь Кремер понял, в каком смятении он жил с минуты ареста Гефеля. Он любил Гефеля. Проклял его, а теперь снова возлюбил.
Из задумчивости Кремера вывел вопрос электрика:
– Гефель входит в руководство? – И, словно испугавшись сказанного, Шюпп быстро добавил: – Можешь не отвечать.
Кремер лишь посмотрел на Шюппа. Тот прочел в этом взгляде ответ и больше не стал спрашивать, он был догадлив. Оба помолчали, погрузившись каждый в свои думы. Кремер начал оттаивать, злость уступила место братскому чувству к Гефелю.
– Из-за этой глупой истории с ребенком их могут прикончить… – Он хмуро глядел перед собой.
– Надо рискнуть, – сказал Шюпп, – и вызволить их из карцера.
Кремер недоверчиво рассмеялся:
– Как же ты это устроишь?
– Через Цвайлинга!
Шюпп, видно, продумал это. Кремер покачал головой:
– Этот пес и упрятал их туда.
– Знаю, – кивнул Шюпп. – Пиппиг мне рассказал. Вот потому и надо попытаться. В штрафной команде ведь уже раз удалось.
Однако это не убедило Кремера.
– Там было совсем другое, – ответил тот.
Несколько лет назад группа политических заключенных из-за провокации, подстроенной уголовниками, попала в штрафную команду и была освобождена оттуда лишь благодаря солидарности товарищей в лагере. Несмотря на возражения Кремера, Шюпп упорно настаивал на своем. Он аж заерзал на стуле:
– Цвайлингу нужны лазейки и тут и там, а сам он хочет оставаться в стороне. На этом нужно сыграть. Я поговорю с Пиппигом, он сумеет подобрать ключик…
На миг в Кремере поднялось отвращение. Он был не против того, чтобы использовать эсэсовцев, когда требовалось отвести опасность от товарищей, – к этому уже прибегали в случае со штрафной командой. Тогда товарищи попали в беду благодаря проискам уголовников. Теперь же именно из-за эсэсовца Гефелю и Кропинскому грозила гибель. И с этим доносчиком придется… Противно! Однако ничего не поделаешь – нужно подумать и об этом варианте. Начальник лагеря и Клуттиг вечно враждовали. Клуттиг мирволил уголовному отребью, а начальник предпочитал политических. Если бы удалось подогреть эту вражду с помощью Цвайлинга…
Кремер не сомневался, что у Пиппига достанет и сообразительности, и ловкости. Круглые глаза Шюппа с волнением следили за старостой. А тот что-то бормотал, водя ребром ладони по столу.
– Ладно, только действуйте осторожно! – наконец промолвил Кремер.
После разговора с Шюппом Пиппиг проникся надеждой через Цвайлинга помочь друзьям. Он выжидал случая завязать с гауптшарфюрером беседу. Такой случай представился.
– Что-нибудь узнали про доносчика? – спросил однажды Цвайлинг Пиппига, когда тот принес ему в кабинет какую-то ведомость.
– Нет, гауптшарфюрер. Вероятно, ничего и не удастся узнать.
– Почему же? – Цвайлинг облизнул губу.
Пиппиг был скроен из иного материала, чем доброжелательный Гефель, и смело пошел прямо к цели. Подобно канатоходцу, который осторожно и все же уверенно ставит ногу, Пиппиг выбирал слова, лежавшие на острой грани двусмысленности.
– Негодяй слишком хорошо замаскировался, – сказал он и тут же добавил: – Но мы теперь знаем, зачем он это сделал.
– Это любопытно.
– Он считает себя очень умным и хочет насолить начальнику лагеря.
– Чего ради? – настороженно спросил Цвайлинг.
Пиппиг медлил с ответом. Он лихорадочно соображал, и решение пришло мгновенно. Он уже ступил на канат, и ему ничего не оставалось, как двинуться дальше.
– Тут не приходится особенно гадать, гауптшарфюрер. Достаточно взглянуть на карту фронта.
Цвайлинг невольно обернулся к стене, на которой висела карта. Пиппиг напряженно следил за эсэсовцем, и, когда Цвайлинг снова
