Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

И вдруг словно гром с ясного неба… Это заработала артиллерия. Разведчики вскочили с земли, насторожились, прислушиваясь. Облегченно вздохнув, ефрейтор Шушканов первым определил: «Наша, полковая. Чтобы это значило?» Ему не ответили, но все думали о том же. Артиллерия отвлекла внимание противника на себя, этим следовало воспользоваться. Начавшее колоситься поле почти вплотную подходило к лесу. Голубовато-зеленое, оно напоминало море.

— По одному, по-пластунски… — распорядился Чигитов, кивнув на рожь. Пленному пришлось развязать руки, объяснить, что он поползет вторым, за сержантом Прокопенко. В случае чего — пусть на милость не рассчитывает!

Ползли медленно, боясь обнаружить себя.

Когда миновали поле, чуть не наткнулись на немецкий дзот. Сержант дал знак остановиться.

Пройти мимо дзота днем незамеченными было невозможно. Решили обойти его полем, взяв круто влево. Там кончалось озеро, за ним буйно зеленел густой камыш. Между лесом и камышом были разбросаны кусты краснотала.

Уже смеркалось, когда разведчики добрались до камышей, укрылись в них. Ефрейтор разведал: поблизости все было спокойно. Не теряя времени, решили двигаться дальше. Но метров через двадцать-тридцать спасительные заросли камыша неожиданно кончились. Чтобы лучше обозревать озеро, немцы вырубили широкую, как городская улица, полосу кустарника и камыша. Участок, конечно, пристрелян. Решили ждать ночи. Но чем темнее становилось, тем чаще из дзота поднимались в небо осветительные ракеты. Вся надежда на короткий интервал между вспышками.

Разведчики стремительным броском пересекли опасную зону, залегли в камышах. Но их заметили немцы и открыли отчаянную стрельбу. Над озером и камышами еще больше навешали осветительных ракет.

Под прикрытием сначала камыша, а затем кустарника они вышли из зоны обстрела. И вскоре добрались до сосняка, который во мраке ночи темными пиками топорщился на песчаном холме.

Опасности остались позади. За холмом лежал глубокий сухой овраг, дальше — вырубленная делянка и лес. Лес, в котором были свои!

До рассвета решили переждать в овраге. Как только заалел восток, все поднялись. Но прежде лейтенант Чигитов из трофейной пачки выдал всей группе, в том числе пленному, по сигарете. Итак, первая, наиболее ответственная и опасная часть задания выполнена — «язык» взят и разведчики обошли вражеские позиции. Оставалось добраться до КП полка.

На этот раз порядок следования был иной — первым шел лейтенант. Выбравшись из оврага, оглянулись: голубое озеро лежало на зеленом поле, как гигантская тарелка на столе, покрытом бархатной скатертью.

— После войны на это озеро непременно приеду ловить рыбу, — сказал Чигитов.

— Приезжай, товарищ лейтенант, — ответил уроженец этих мест Шушканов. — В нашем районе, мать моя, тридцать восемь озер и все кишат рыбой. И охота у нас хорошая: лоси, кабаны есть, а диких гусей и уток — тьма.

— Теперь тут, пожалуй, никакого зверя не осталось. Грохот пушек разогнал все живое, — ответил Сергей. — После войны специально придется разводить лосей, кабанов, белок.

Свой автомат он держал на боевом взводе, но душа, истосковавшаяся по мирной жизни, выдавала себя.

— Зверь сам, мать моя, сразу вернется, как только уйдет фашист, — пояснил Шушканов.

— Фашист не уйдет, пока мы его не вышвырнем со своей земли.

— Если бы, мать моя, в Германии были умные люди, они поняли бы, что им нужно сложить оружие, чтобы не погубить весь свой народ, — продолжал Шушканов.

— Умных людей Гитлер в концлагере держит, — заметил Прокопенко.

И вдруг — взрыв: идущий первым лейтенант Чигитов наступил на мину. Возможно, даже свою. Ведь разведчики возвращались непредвиденным маршрутом, и их не могли предупредить. Сержант, пленный, ефрейтор, мгновенно поняв, что произошло, упали на землю. Никто из них не пострадал. Как только осколки со свистом разлетелись, все кинулись к Сергею. Он лежал в траве, лицом вниз, с его окровавленного тела клочьями свисала искромсанная одежда.

— Лейтенант, лейтенант, — стал тормошить Чигитова ефрейтор. — Мать моя, неужели насмерть?!

— Жив я, жив, — чуть слышно прошептал лейтенант.

— Ну, слава богу! — обрадованно произнес Шушканов. — А то, мать моя… Ну, всю обедню бы испортил. Все так хорошо шло! И на тебе!

— Микола, ты следи за этим, — Шушканов кивнул на пленного. — А я попробую перевязать лейтенанта. Лейтенант, товарищ лейтенант, слышишь? Перевязку, мать моя, тебе надо сделать. Вся спина у тебя в кровище и нога вот тоже…

— Ну давай, перевязывай, — отозвался Сергей. — Да тише ты, тише, что ты меня, как медведь, схватил.

— Есть, товарищ лейтенант, тише! Только я хотел побыстрее, чтобы вам меньше терпеть, мать моя.

Когда Чигитов был весь перебинтован, оказалось, что он не может встать на ноги. А им еще предстоял длинный путь.

— Меня оставьте здесь, — сказал Сергей. — Первым делом доставьте в штаб «языка», а за мной пришлите санитаров с носилками. Я полежу пока здесь, в тени.

— Разведчики своего командира не бросают, — ответил Микола Прокопенко. — Пойдем все вместе.

— Я же на своей территории.

— Тебе, лейтенант, нужна срочная помощь. Здесь ты, мать моя, кровью изойдешь. Вон все бинты насквозь промокли. Значит, двигаться обязательно надо, — авторитетно заявил Шушканов.

— Да как же мне двигаться, сами видите, — простонал Сергей.

— Верхом на немце поедешь, товарищ лейтенант, — сообразил Прокопенко. — Он вон какой, что бугай. Может всех троих нас допереть.

— А ведь и правда, мать моя! — обрадовался Шушканов. — А ну, фриц, давай развяжем тебе руки, а теперь нагибайся, лейтенанта понесешь. Ну, что не понятно, что ли? Садись на корточки, вот так, да ниже, ниже, вот бестолочь, мать моя, по-русски не понимает! Ну, так… Микола, давай подымем лейтенанта, да на спину фрицу переложим.

Пленный бережно и аккуратно обхватил ноги Чигитова, легко поднял его с земли. Сергей, смертельно бледный, перекинул свои ослабевшие руки на грудь немцу.

Теперь все думали о том, как бы опять не нарваться на мину. Первым пошел сержант Прокопенко. Он продвигался очень осторожно, присматриваясь к каждому бугорку, обходя даже самый крошечный кустик. Требовал, чтобы ефрейтор и пленный шли за ним след в след.

Раненый лейтенант чувствовал себя все хуже. Сквозь бинты просачивалась кровь, она капала на траву и ярко алела, как спелая брусника.

— Пить, хочу пить, — шептал Сергей и дышал в жирный затылок пленного сухо и горячо.

Чистой воды не было, напоить раненого мутной болотной сержант и ефрейтор не решались.

До своих разведчики добрались только в полдень. Солдат проводил их в землянку к командиру роты. Тот, убедившись, что люди свои, приказал раненого немедленно доставить в санроту батальона, а пленного отвести на НП командира полка.

Пока выделенные носильщики