Белая мгла - Абдулла Мурадов
Ты сам, конечно, не заметил, как посветлело твое лицо, когда я тихонько положил тебе в руки тот сверток. Ты захлопнул крышку чемодана и, напустив на себя строгость, сказал:
— Не мешай мне сейчас! Иди лучше покатайся на велосипеде.
Нужна ли мне была другая награда! Я опрометью выскочил из комнаты. Я понял, что сделался добрым вестником для гебя, и от этого чувствовал себя на седьмом небе. Но ты тут же окликнул меня и вернул назад. Взгляд твой подобрел и стал мягче. В этот момент ты сделал то, чего никогда до этого не делал: вынул из нагрудного кармана и протянул мне красную десятку. Разве мне нужна была эта десятка? Нет, конечно. Но раз дарил ее ты, я не посмел отказаться. Ты, улыбнувшись, похлопал меня по щеке и пообещал:
— Если мне попадутся интересные книги, буду присылать тебе. Это хорошо, что ты любишь читать. Только про уроки не забывай. И слушайся мать.
Я кивнул и заторопился во двор.
Ты уезжал на учебу в далекий город не один. Успокаивало нашу маму то, что с тобой ехали из нашего селения Са-хетли и Арслан. Она знала, что в городе односельчане делаются словно родные.
— Там смотрите друг за другом, помогайте во всем, будьте друг другу подпоркой, — наставляли отъезжающих старшие.
Маму удручало только одно — Сахетли и Арслан скоро уже вернутся, закончив институт, а тебе, ее сыну, останется еще целый год учиться. Ты утешил ее, сказав, что всего один год — не так-то много, что в общежитии вы живете хорошо и там у вас много друзей.
Около полуторки, на которой вы должны были ехать, стояло много провожающих. Я до сих пор помню, как волновалась мама, когда ты взобрался в кузов и Нурли передал тебе твой чемодан. Они вдвоем советовали тебе беречь себя, не жалеть денег на питание, теплее одеваться. А я стоял в сторонке и очень хотел, чтобы ты посмотрел на меня. Я бы незаметно указал тебе взглядом на калитку, возле которой стояла, стесняясь подойти поближе, Айджемал и не отрывала от тебя глаз. В тот момент, мой старший брат, мне казалось, ты должен услышать, как бьется ее сердце. Признаюсь, меня досада брала, что ты не обернулся на ее немой зов, не посмотрел в сторону калитки, за которой она жила.
Очень скоро после твоего отъезда мы все услышали сердце Айджемал. Что касается меня, то я давно его слышал. А вот для мамы и Нурли это было открытием. Правда, они не сразу догадались, почему Айджемал почти через день стала навещать нас. То зайдет, бывало, справиться о здоровье нашей матери, то спросит у меня: "Как учишься, Даделихан?" — и поможет решить задачку, зная, что я в математике хромаю. А иногда просто, заглянув в дверь, сообщала: "В магазин привезли красивую ткань на платье. Вы не купили? Все расхватывают!" — и тотчас убегала. Приходила за ситом, за ступкой, за подстилкой под муку, а я хорошо знал, что все это у них есть у самих.
Она приходила к тебе, мой брат. Вернее, хотела ненароком узнать, нет ли вестей от тебя. Но писем все не было, мы и сами о тебе ничего не знали. Поэтому, как нарочно, при ней у нас никогда не возникало разговора о тебе. Она уходила всякий раз опечаленной. У меня щемило сердце, когда видел, что она закручинилась. Я с готовностью исполнил бы любое ее поручение — даже скажи она мне, чтобы я спрыгнул с крыши или с дерева, я спрыгнул бы, лишь бы на ее похудевшем и бледном лице вновь заиграла улыбка и засветились бы глаза, точно ночные звездочки. Но обрадовать ее могла только весточка от тебя.
Мама и Нурли догадались, в чем дело, но не заводили с ее родителями разговора о тебе, не посоветовавшись вначале с тобой. В ту пору у них, по правде говоря, и без того забот хватало.
РАЗДУМЬЯ ПЯТОЙ НОЧИ
…Наконец-то мы получили от тебя письмо. Я был в школе, когда почтальон принес его и, поздравив маму с радостной вестью, попросил суюнчи. Получив в подарок вышитый носовой платок, ушел, желая нашему дому изобилия и всяческих благ. А мама сидела, не распечатывая конверта, и ждала меня. Едва я перешагнул порог, она радостно воскликнула:
— От Аннама пришло письмо, сынок!
Я бросил портфель на ковер и торопливо надорвал конверт. Думал, ты расписался на множество страниц. Казалось, сейчас получу целую гору удовольствия, узнав подробности о твоих успехах, о том, как ты живешь. Ведь прошло столько времени — у тебя, наверно, немало впечатлений, о которых ты хотел бы поведать нам. Однако, едва я распечатал конверт, радость мою как рукой сняло. На маленьком листке бумаги ты написал карандашом всего несколько слов: "Обо мне не беспокойтесь. С учебой справляюсь. Посылаю фотографию. Кто сидит рядом со мной, узнаете позже… Мама! У меня кончились деньги. В чужом городе, знаете сами, занять не у кого. Скажи Нурли, что я должен иметь хотя бы еще одну пару белья на смену. Привет всем. Аннам". И все.
Я взглянул на маму, стараясь угадать по ее лицу, как приняла она твои слова Она сидела на ковре против меня и недоуменно смотрела на фотографию, видимо выпавшую из конверта, когда я разворачивал письмо. Я подошел и тоже стал рассматривать снимок. Да, девушка, которая сидит рядом с тобой, не похожа на здешних. Такая бы не стояла застенчиво в сторонке, если бы парень, запавший в ее сердце, уезжал куда-нибудь. Неужели городские девчата все такие? Эта, сразу видать, стреляная птица. Иначе не стала бы так жеманно улыбаться, беззастенчиво обхватив тебя за шею и положив голову на твое плечо. Взгляд — расплывчатый, в глазах словно туман. И в твои глаза будто накапали масла. Нетрудно заметить, что вы навеселе. Твоя девушка забыла застегнуть пуговки на блузке, и видны всякие кружева. И что же это она, сегодня не причесывалась, что ли?.. Скорее всего ты не сказал ей, что собираешься послать эту фотографию домой. Возможно, ты ей и не говорил вовсе, что тут у тебя есть мать и Нурли, которым не все равно, как ты живешь там. Они проводят без сна целые ночи, думая о тебе и беспокоясь… Кроме того, здесь тебя ждет не дождется
