Царь горы - Александр Борисович Кердан
Впоследствии Кравцу ещё не раз приходилось убеждаться, что лозунги о дружбе между народами – одно, а жизнь – совсем другое. Он видел, как стенка на стенку сходятся на призывных пунктах армяне и азербайджанцы, как бьются в кровь спинками от солдатских кроватей военные строители: узбеки и казахи. Сам, в роли третейского судьи, не однажды разнимал такие драки, пытался примирить враждующие стороны.
Словом, межнациональные проблемы были всегда. Но в советские годы о них открыто не говорили. Союзные республики под крылом России удерживались где силой, где финансовой поддержкой. Но противоречия оставались и нарастали. Корень их таился в непонимании национальных особенностей того или иного народа, в нежелании признавать ошибки в национальной политике. «Вот и пожинаем теперь плоды собственной бестолковости…»
Чем ближе колонна продвигалась к Грозному, тем чаще на обочинах чернели остовы подбитых машин, тем сильнее сердце Кравца сжимало недоброе предчувствие, что простой демонстрацией силы здесь не обойдётся, что это, как предупреждал Захаров и прогнозировал Смолин, война. И война надолго.
По радио Смолин передал: «Всем экипажам открыть люки десантного отделения! Пехоту на броню!» «Вот уже и афганский опыт в действии, – догадался Кравец. – Прав Серёга: если при закрытых люках в БМП шмальнут из гранатомета, всех, кто внутри, размажет по стенкам. А на броне, хотя и под прицелом снайперов, есть шанс во время подрыва уцелеть».
Вскоре дорогу тесно обступили горы, и весь остаток дня двигались по «серпантину». Колонна растянулась на несколько километров. Три БМП второго батальона совсем отстали. «Вот где аукаются грызловские дутые оценки за состояние техники!» С отставшими машинами оставили «Урал» технического замыкания, а сами продолжили путь. Впрочем, среди причин отказа техники были и объективные. Когда уезжали с Урала, на градуснике было минус тридцать. Система БМП замёрзла. Здесь оттаяла. Да ещё высокогорный воздух. Двигатели на изношенных машинах с трудом справлялись с такой нагрузкой. «Не хватает только, чтобы моя БМП заглохла», – переживал Кравец.
Но его бээмпэшка, чихая и натужно ревя, всё-таки дотянула до вечернего привала. Там Смолин получил по радио очередной приказ: «К 4.00 тридцать первого декабря заменить подразделения 131-й отдельной мотострелковой бригады в районе севернее два километра поселка Садовое и к семи утра провести “демонстративные” действия силами первого мотострелкового батальона в направлении Пролетарское». Иными словами, первому батальону предстояло провести разведку боем, ведь никаких сведений о противнике, о его огневых средствах и опорных пунктах штаб группировки не предоставил.
Смолин выругался, вспомнив мам, пап и всех родственников до седьмого колена этих штабных идиотов, и скрепя сердце отдал приказ двигаться дальше.
Из-за плохой видимости на исходный рубеж вышли с опозданием на три часа, потеряв в пути ещё две боевые машины третьего батальона.
Командный пункт полка развернули в заброшенной кошаре. Когда рассвело, разведрота отправилась на разведку моста через Алханчуртовский канал.
В бинокль уже хорошо были видны чёрные силуэты высотных домов на северной окраине Грозного.
Седьмая глава
1
Валера не успел прищёлкнуть магазин. Кравец вскочил и шагнул к нему. Спросил, стараясь не показать, что испугался:
– Ты чего с автоматом балуешься? Это не туристский топорик, которым пальцы алкоголикам рубят, а боевое оружие…
Валера хмыкнул вполне миролюбиво:
– Я тебя на понт брал. Хотел посмотреть, что делать будешь, когда волыну у меня увидишь. А ты мужик нессыкливый оказался. На, бери свой пулемёт… – Он протянул Кравцу автомат и магазин.
Кравец взял оружие и зашёл в караулку. Валера следом. Кравец демонстративно поставил автомат в пирамиду, решив при первом же удобном случае оружие убрать подальше. Вертя магазин в руках, спросил:
– А это где взял?
Валера усмехнулся, на этот раз снисходительно:
– У твоего корешка. Вон у того. – Он показал на спящего Захарова.
– Как ты достал? У него же подсумок под головой… – искренне удивился Кравец.
– Не такое доставали, – важно сказал Валера и выставил вперёд пальцы левой руки. – Видишь, перстенёк расписан? Это, в натуре, не простой перстенёк, а особенный. Всё равно что у вас, вояк, звёздочки на погонах. Такие «писки» есть у каждого, кто на зоне оттягивался. Это наши знаки отличия, с той разницей, что за «писку», тебе по рангу не положенную, точно рога поотшибают, а то и на вечное поселение отправят. К жмурикам.
Кравец посмотрел на синий перстень на среднем пальце у Валеры и ничего особенного не увидел. Так, четырёхугольник, одна половина которого заштрихована, на другой выколоты какие-то цифры и ключ, а сверху – корона с неровными зубцами.
– Перстень как перстень. А что он означает?
– Чудак-человек. Всё. Всю мою, тэк сказать, биографию. Кто я по профессии воровской, где сидел, и ваще, что из себя представляю, по понятиям…
– Ну и кто ты и что ваще из себя представляешь? – невольно передразнил Кравец.
Валера окинул его оценивающим взглядом:
– Много будешь знать, скоро состаришься.
Кравец обиделся и, хотя его распирало любопытство, буркнул:
– Не хочешь говорить, не надо.
– Да не пузырись, командир. Я же не сказал, что не доверяю. Просто насухую житуху мою не перескажешь. – Валера шагнул к столу. Налил вино в кружки. – Ты, в натуре, хочешь, чтобы я тебе ликбез устроил?
– В натуре.
– Лады. Слушай и запоминай, авось пригодится.
– Лучше бы не пригодилось, – покосился Кравец на Валерины наколки.
– Ну, не мы придумали: от тюрьмы и от сумы не зарекайся, – нравоучительно заметил Валера и предложил: – Давай корешка твоего на нары перенесём: и ему сподручней дрыхнуть, и место у стола освободим.
Они перенесли обмякшего Захарова и положили рядом с Мэселом. Кравец наконец-то вернул Юркин магазин в подсумок, забросил амуницию подальше на нары. С видом прилежного ученика уселся на ящик и выжидательно уставился на Валеру. Польщённый вниманием, тот поднял кружку, одним махом заглотил её содержимое и объяснил:
– Значитца, перстенёк вот этот говорит знающему человеку, что его хозяин, то бишь я – вор. Вор необычный. «Избач» или «домушник». Секёшь?
– Ага. Домушник – это тот, который квартиры грабит?
– Э-э, деревня. Не грабит – грабят гопстопники, а берёт. Домушник – профессия в воровском мире одна из самых уважаемых. Потому что мозги тут надо иметь, глаз зоркий, ну и ручки золотые, как у Сонечки Мармеладовой…
– Сонечка Мармеладова – это же у Достоевского. Ты, наверно, про Соньку Золотую ручку?
– Грамотный. Ну, дело не в Соньке. Знаешь, что такое «взять на хоровод»?
– Откуда?
– Это когда за три дня все квартиры в подъезде берёшь. И всё чисто, без сучка, но с задоринкой.
– Как это, с задоринкой?
– Есть своя техника. Особый шик – скачок, который называется: «С добрым утром». Часов в пять тихонечко открыть дверку в
