Назови меня по имени - Ольга Николаевна Аникина
Единственным учеником, который хорошо поработал на уроке литературы, был Михайлов, которому Маша вручила строительный шпатель (зачем-то он хранился в классном шкафу на нижней полке) и ведро горячей воды.
Маша рассказывала детям о трагедии двух литературных героев – чиновника Желткова и подпоручика Ромашова – в полной тишине, прерываемой звуками шпателя, царапающего школьную доску.
Вечером Маша снова занималась с Алёшей экзаменационными тестами. Она заметила свежую ссадину на скуле ученика, но на расспросы о том, где и как он её получил, Девятов отвечал одно и то же: упал. Добиться честного ответа было невозможно, и Маша переключилась на урок.
После того как занятие закончилось, Алёша снова собрался провожать учительницу до метро. Пока он обувался в коридоре, Светлана Павловна попросила сына взять деньги и зайти на обратном пути в магазин за хлебом.
Шёл мелкий снег – бабушка Нина Александровна называла такой снег крупой. В жёлтом свете, идущем от окон, его тонкие струйки становились золотыми нитями, которые переплетались в хаотичном порядке.
– Не устал сегодня? – спросила Маша, поворачивая из двора на улицу.
Ученик помотал головой.
Маша очень надеялась, что Алёша наконец-то проговорится о конфликте с одноклассниками. Но он неожиданно завёл речь о другом.
– Можно спросить вас про человека, с которым вы в прошлый раз меня познакомили?
– Конечно, можно, – ответила Маша.
– Я нарисовал его в блокноте, – сказал Алёша. – Мы с вами ехали в одном поезде, но вы меня, кажется, не видели.
Алёша действительно иногда рисовал в метро; он называл эту технику «скетч». Если предоставлялась такая возможность, молодой человек входил в вагон и садился ближе к центру – так было удобнее рассматривать людей. Пассажиры сидят почти неподвижно минимум три минуты. Трёх минут вполне хватает для того, чтобы сделать первый набросок.
– Сначала я обратил внимание на его странные руки.
– Что с ними не так? – спросила Маша.
Алёша пожал плечами.
– Этот ваш… Лакиди? Он всё время был занят своими пальцами. – Алёша задумался. – Словно у него не нашлось дел поважнее. Всё разглядывал что-то. Ногти, что ли?
Маша знала привычку Марка теребить заусенцы, эта манера страшно её раздражала.
– Завтра после занятий не забудь показать портрет, – сказала Маша. – Ужасно любопытно.
Алёша что-то промычал в ответ и замолк. За перекрёстком, не доходя до дверей метро, они повернули налево, в сторону маленького рынка, где в эти часы ещё шла торговля.
Маша остановилась возле продавщицы хурмы.
– Килограмм, пожалуйста, – сказала она смуглой женщине в пуховике. – Она сладкая? Не вяжет?
– Сладкая, сочная. – Женщина сверкнула металлическими передним зубами. – Кило триста, хозяйка.
– Килограмм, – настойчиво повторила Маша, и продавщица послушно убрала с весов два оранжевых плода.
– Ну так вот, – продолжал Алёша, когда они покинули рынок. – Это ещё не всё. Я нашёл вашего друга в интернете. Прочитал его колонку на портале «Столица».
– Да? – удивилась Маша. – Надо же! И что скажешь?
Алёша напрягся. Он прошёл несколько шагов молча.
– Вы точно хотите услышать моё мнение? – В голосе ученика послышался вызов.
– Ну конечно, хочу. А что ты читал?
– Кое-что про политику. – Алёша спрятал руки в карманы. – Театральную рецензию читал. И ещё одну статью про детей с генетическими аномалиями.
Он сделал несколько шагов и остановился возле решетки, край которой крепился к стене вестибюля метро. Маша подошла ближе, чтобы не загораживать дорогу людям, идущим к станции.
– Я многое могу понять, у меня очень широкие взгляды. – Ученик топтался на месте. Наконец он посмотрел Маше в глаза. – Но есть кое-что. Это «кое-что» сдувает позолоту с любого объекта и сдёргивает лапшу с моих ушей!
Алёша, видимо, ждал от Маши какой-то реакции, но она просто стояла и внимательно слушала. Она никогда ещё не видела своего ученика таким взъерошенным, возбуждённым и злым.
– Вы сами учили меня работать с текстом, – продолжал он. – Так вот, я ставлю диагноз вашему другу. Это неудовлетворённый материально, недооценённый профессионально, очень неуверенный в себе человек – в общем, типичный звероящер! Понятно вам?
Он с силой пнул решётку моста над железнодорожными путями носком зимнего ботинка. Металл тревожно загудел.
– Обувь испортишь!
– Да при чём тут обувь! – крикнул ученик. – Вы слышали, что я сказал?
– Алёша, ты сильно преувеличиваешь… Марк просто мой друг и старший коллега…
– Друг? – Алёша снова саданул ботинком по решётке, да так сильно, что какие-то прохожие обернулись. – Вы тоже считаете, что детей с отклонениями нужно убивать заранее, пока они не родились? Что женщинам за сорок рожать противопоказано?
– Алёша… – Маша пыталась найти хоть какой-нибудь аргумент и, к своему позору, ничего не находила. – Я не помню этого текста. Давай его в следующий раз распечатаем и обсудим. Предметно. Пройдёмся по каждому абзацу.
– Распечатаем? Обсудим? – Алёша вытаращил глаза. – Да я чуть в душ не полез, сразу, как прочитал. Чтобы очиститься от грязи. А вы мне: распечатаем…
– Это всего лишь публицистика, – слабо возражала Маша. – Лакиди публицист, его главная задача – привлечь внимание. Тем более он сам растит больного ребёнка…
– Марья Александровна, – Алёша счистил с каблука налипший снег, – я сказал вам своё мнение. Ваш… бойфренд, или как там вы его называете – аморальный человек, и вы не можете считать его профессионалом.
– Всё не так, Алёша! – Маша коснулась его рукава. – В жизни вообще всё гораздо сложнее.
Ученик несколько секунд неподвижно смотрел на неё, потом освободил рукав и сделал шаг назад.
– В таком случае я не уверен, – сказал он, – что хочу быть частью такой жизни.
Он снова сгорбился и ещё пару мгновений потоптался рядом с вестибюлем. Потом бросил ей: «До свидания!» – и двинулся обратно, в сторону пешеходного перехода через Сеславинскую улицу. Маша хотела крикнуть, напомнить, чтобы он не забыл купить хлеб, но слова застряли у неё в горле.
Снег оседал на губах и превращался в капли. Холодные прикосновения ветра мало-помалу возвращали её к реальности. Маша заставила себя сдвинуться с места и наконец влилась в толпу. Преодолела турникет, и, когда за её спиной щёлкнул рычаг, ей почудилось, что пройден некий рубеж, точка невозврата.
Потерять дружбу и уважение Алёши оказалось неожиданно горько. Что ж, повторяла она себе, рано или поздно любому лидеру приходит пора спускаться с пьедестала. У того же Сэлинджера Маша когда-то читала рассказ, где главным героем был молодой мужчина – предводитель мальчишечьей бейсбольной команды. Дети его считали чуть ли не богом, а парень сдуру дал слабину перед своими воспитанниками. Наверное, этот парень чувствовал то же самое, что чувствует сейчас Маша, без сил повисшая
