Снежный дом со свечой на окне - Ольга Станиславовна Назарова
Дашка переехала со своим блокнотом в кухню и заворожённо наблюдала за подругой, наглаживая Несси.
– Слушай, а ты мне идею подала… Вот цветосочетание на домашнем хлебе – это же так уютно и приятно. А кофейные пирожные, которые ты вчера готовила – я такой домашний костюм сделаю! Кофе, молоко и вишня… Не костюм, а сказка будет! Слушай, оставайся у меня на подольше, а?
Милана радовалась тому, что не мешает, а помогает, хотя бы так, ассоциативно. Принялась раскладывать вещи и наткнулась на…
– Ой, моя книга! – она с привычной гордостью погладила обложку и уже собралась отнести показать своё творение Даше, а потом, как под локоть кто-то толкнул, открыла наугад и вчиталась. – Ээээ, это что, я писала?
Ощущения от текста были какие-то крайне странные. Да, она помнила, как вышагивала по комнате, надиктовывая всё вот это вот на диктофон, как отправляла «писателке» или «писине» – девушке, которую наняла для трансформации диктофонных записей в печатный текст, но…
– Чем я думала-то, когда такое говорила, а? – вопрос поднялся со всей своей неотвратимостью и застыл в воображении Миланы как некая укоряющая загогулина. – А ведь это издано тиражом в пять тысяч экземпляров, – исполнительно напомнила её память.
Несси, скучающая по привычной компании, теперь неотрывно следовала за хозяйкой. Именно она и со слезами Миланы боролась, и веселила как могла. Вот и сейчас она запрыгала перед растерянной и чем-то потрясённой хозяйкой, старательно заскребла по её ногам лапами, запищала.
– Да-да, моя хорошая, это ничего… Это я просто обнаружила, что была такой дурой… аж самой нехорошо стало! Бедные мои родители! И… и вообще, странно, что он меня терпел! – первый раз Милана позволила себе открыто подумать об Андрее. – Гад ползучий! – тут же поправилась она. – Надо было ему эту ерунду круглосуточно читать! Уууу, попадись он мне только!
Брякнувшее именно в этот момент сообщение как раз от «гада ползучего» вызвало желание немедленно стереть его вместе с контактом, но… но она действительно было любопытна, так что сообщение открыла, ну и включила, разумеется, как не включить?
Глава 42. Исключительная своевольность воображения
Летели бесконечные снежные хлопья, словно в мире больше ничего нет и никогда не было. Только эта белизна за окном, только звёзды, где-то там, над снегом, только музыка, лёгкая, немного грустная, кружащаяся вокруг. И опять была свеча на окне, немного виноватая улыбка невыносимого типа, каким-то невероятным образом ставшая практически зримой, словно он Чеширский кот…
Милана поймала себя на том, что невольно улыбается в ответ, но тут же отключила запись, словно вынырнула из снежно-тёплого омута прошедшего Рождества и последовавших за ним событий.
– Парррразит! – с выражением сообщила она скромно затухающему смартфону. – Натуральный паразит! И ведь музыка не та, что была, – другая. И вот гад! Ни одного, ни единого слова!
Она с наслаждением вцепилась бы в любое присланное послание, как терьер разметала бы его по буквам на мелкие составляющие и демонстративно промолчала бы в ответ!
– А сейчас что? Даже промолчать и то не оскорбительно! Уффф, невыносимый тип! А всё родители! Если бы не они, я бы никогда в жизни с ним и не встретилась и жила бы себе нормально и спокойно!
Отбросив в сторону смартфон, она снова зацепилась взглядом за книгу и резко выдохнула. Почему-то включилось бурное воображение и, торопливо дрожа от нетерпения, коротенькими тонкими лапочками, нарисовало для хозяйки дивной красоты картину: вот она, уже совсем взрослая, а вот её дочка… Как две капли похожая на кого-то до боли родного.
– Эээээ, на меня? – догадалась Милана, недовольно нахмурив брови в адрес воображения.
Дальше эта самая дочка открывает рот, ииии…
– Ой, нет, только не это! – Милана первый раз поставила себя на место своих родителей и зажмурилась – очень уж сильное впечатление произвёл на неё внезапный взгляд со стороны. – Не-не-не… не хочу я такое! Только это всё равно не повод селить меня с каким-то… гадом, да ещё и охрану везде расставлять.
– А того… придётся… – застенчиво прошептало воображение, ловко уворачиваясь от ментального Миланиного пинка. – И это ещё не всё!
– Издеваешься? – прошипела Милана в адрес воображения, сильно подозревая, что это оно из-за музыки так расхрабрилось – раньше-то подобного себе не позволяло!
И стоило ей только отвлечься, как вредное свойство психики тут же принялось за своё.
– Да ты совсем издеваешься? – Милана совершенно отчётливо представила рядом с дочерью нечто мужеского пола, хотя это и не точно… – Это вообще чего такое рядом с моим ребёнком нарисовалось?
– Мамочка, а это мой муж! Он полностью меня поддерживает и даже хочет написать со мной книгу! – радостно прочирикало воображение устами вредной Миланиной кровиночки.
– А? Э? Неееее… – простонала Милана, осознав, что вот это блёклое, хлипкое, с фанатично горящими глазами и с общим видом давно сидящего на диете вампира, страсть как похоже на её личного сокурсника – Ника, которого как-то видели родители, а потом переглядывались с таким паническим ужасом…
Вообще-то определённые поводы для паники у них были – Ник был единственным представителем мужского пола, с кем Милана поддерживала приятельские отношения.
– Н-даааа, а ведь так и правда, испугаться можно! – осознала Милана, потряся головой и спугнув противную картинку.
Ну а что ты хочешь? Конечно, можно! Да-да, все всё знают о свободе выбора, о том, что никто не имеет права вмешиваться, о том, что все свои ошибки человеку надо сделать самому! И все грабли пересчитать, и нос рaсквaсить тоже…
И ни-ни его как-то оттащить от пропасти, а ну как он взлетел бы он, несмотря на тысячи рухнувших и разбившихся внизу?
Эй ты, предок замшелый, отвали в сторону и руки не тяни! Дитятко взлетит непременно! Надо только верить в него изо всех сил! Куда взлетит? Вниз, конечно, реальность-то никто не отменял! Рухнет, разобьёт вдребезги всякие свои убеждения, нежно лелеемые фантазии, растеряет романтические розовые лёгкие пёрышки, измажется по самое не хочу в крови и грязи и будет долго-долго себя выцарапывать из всего вот этого. Иногда много лет выцарапывать! А что? За всё надо платить. Даже за полёты вниз. И всё это только для того, чтобы в результате осознать «ой, а мама-то говорила»…
Говорила, конечно, иногда даже кричала и плакала, силясь дозваться, да кто б её слушал-то? У нас же крылья, полёт и самый-лучший-любимый.
И ничего, что он с одного бока малость примятый из-за длительного воссоединения с диваном
