Горькая истина - Шанора Уильямс
– Значит, согласия Бринн ты не спрашивал? – уточняет Джолин, глядя на Доминика так, словно перед ней монстр.
Неужели жена не понимает, что он пошел на это ради них?
– Нет, я… Ну… Я оставил ей свой номер телефона. Надеялся, что на это Бринн поведется, и она клюнула. Набрала меня в тот же вечер, и мы встретились в баре.
– В каком баре? – уточняет Джо.
– В «Галвестоне». Но мы просто там посидели, выпили, и все.
Джолин качает головой:
– Ты весь вечер не отвечал на мои сообщения, потому что был с ней?
– Прости, Джо.
– И что дальше? Ты тоже переспал с ней в ту ночь? – гневно восклицает Джолин.
– Нет-нет! Богом клянусь, у меня с ней ничего не было! Я ее даже не целовал! Бринн сама захотела поехать со мной в дом, который Джон снимал в Маршвью. Там мы еще немного выпили, но я не знал, как сказать ей про Джона. Я понимал: все должно быть добровольно, иначе он останется недоволен. Поэтому я подмешал Бринн диазепам.
Джолин округляет глаза:
– Ты накачал ее транквилизаторами?
– Диазепам был не мой! Мне его дал Джон.
– Значит, Джон постоянно занимается подобными вещами? – резко бросает жена.
– Н-не знаю.
– Тут и двух мнений быть не может! Иначе зачем ему держать под рукой такие средства, да еще передавать их тебе? Доминик, у меня слов нет! И это твой круг общения? Насильники? Лжецы? Теперь не удивляюсь, почему ты пал так низко!
– У меня с ними ничего общего, Джо. Я ни разу никого не насиловал, – бормочет он.
– Зато врал.
Покачав головой, Доминик отводит взгляд.
– Итак, подведем итоги. Ты одурманил женщину транквилизаторами и позволил другому мужчине вос пользоваться ее беспомощностью. Потом она и ее подруга приехали сюда, чтобы встретиться с тобой лицом к лицу, а ты похитил подругу Бринн и увез в эту развалюху, чтобы правда не выплыла наружу. Что ты собирался с ней делать? Хорошо еще, что я вовремя приехала!
– Э-э-э… Ничего. Я просто хотел узнать у нее, где Бринн. Джо, они меня чуть до ручки не довели! Я уж думал, у меня крыша едет!
– Ну что ж, Бринн здесь, – констатирует факт Джолин. – И как же ты собирался действовать дальше?
– Не знаю. Наверное, сказал бы Боазу, чтобы на этот раз он избавился от них насовсем.
– «Насовсем»? В каком смысле? – восклицает Джолин.
– В смысле… Ну, чтобы они исчезли. Чтобы эти стервы сдохли! Джо, мы не можем позволить себе рисковать всем, чего мы добились. Дорогая, прошу тебя… Завтра митинг. Давай поскорее разберемся с ними и уедем.
Доминик снова трясет стул. Джолин глядит на мужа и качает головой. Ее взгляд ничего не выражает.
– Боаз мертв, – наконец сообщает она.
В доме воцаряется тишина. Вдруг Доминик застывает: его память проясняется. Он вспоминает, что видел лужу крови у дома. Кровавые разводы на полу. Распростертое тело Боаза. Доминик вертит головой из стороны в сторону, но трупа нигде не видно, однако на досках остались потеки темной крови. Неужели тело Боаза ему померещилось? Нет, он же не сумасшедший. Здесь явно творится что-то неладное.
– А где тот человек, который на меня напал? Тебя он тоже ударил? – спрашивает Доминик.
Но он и сам понимает: в таком случае Джолин не сидела бы перед ним, живая и, можно сказать, почти невредимая. И почему она так спокойно задает мужу вопросы, если в коттедже прячется человек, желающий им зла?
Хотя…
– Джо, – хрипло выговаривает Доминик, – что ты затеяла?
Жена кладет пистолет на стол, затем поднимает предмет, до этого лежавший у нее на коленях. Доминик видит, что это телефон, и у него замирает сердце. В телефоне включен диктофон. Джолин нажимает большую красную кнопку, останавливая запись.
– Джо, ты что, черт возьми, творишь? – сипит Доминик.
– Кто-то должен был тебе помешать, – тихо отвечает она.
– Но зачем тебе это надо?
– А зачем тебе надо переводить деньги Мишель Доусон?
– Ч-что? – Грудь Доминика будто сдавило обручем.
Джолин прищуривает здоровый глаз:
– Ты меня услышал.
– П-понятия не имею, о чем ты.
– Я говорила с Анитой. Она сообщила о счетах за рубежом, и я выяснила, что они имеют отношения к Боазу и некоему Томмазо Бароне. Это ведь к ним ты обратился в Новом Орлеане, чтобы уладить ситуацию с Бринн? Она мне рассказала, как ее хоронили. Заживо.
– Нет, нет, нет. Боаз уверял, что Бринн к тому моменту была мертва.
– Но сейчас-то она жива, милый. Бринн еще дышала, когда Боаз закапывал ее, надеясь, что она задохнется. Но подруга Бринн проследила за Боазом. Я про Шавонн. Она видела все от начала и до конца. У нее есть фотографии, на которых Бринн лежит на полу в доме Джона.
Доминику трудно дышать. Ему кажется, что стены давят на него со всех сторон.
– От Аниты же я узнала, что деньги поступали и на другой счет – на имя Мишель Доусон, которая в колледже не давала мне житья. Удивительно, как ты мог надеяться, что я ничего не замечу? Неужели ты считаешь меня такой наивной? По-твоему, достаточно предупредить Аниту, чтобы не беспокоила меня новостями о продаже сотен акций компании моего отца, и дело в шляпе? Или ты забыл, какая у меня мать? Да она спит и видит, чтобы я села в лужу! Зачем только я тебе доверилась? О чем думала, открывая с тобой общий счет?
У Доминика дрожит подбородок. Если сейчас, прямо сию минуту разорвать путы и пристрелить Джо, то можно спасти ситуацию. Он мог бы соврать, что Бринн и Шавонн напали на него, захватили вместе с женой и привезли сюда, потом убили Джо, но ему удалось прикончить преступниц, прежде чем они успели с ним расправиться. Вполне приемлемая версия. Он выкрутится.
– Ты же знаешь про Мишель. Это она придумала прозвище Жирная Джо. – Жена смотрит Доминику прямо в глаза. – По ее милости многие так обращались ко мне в кампусе. Самые недалекие и вовсе
