Городошники - Татьяна Нелюбина
Заболел ребенок, как быть? Нашли у Даши какую-то «палочку 73»! И – в больницу! Здорового ребенка! Ни температуры, ни поноса и – в больницу! Одного, годика не было, без мамы! Как же она ревела, когда я, после кормления, возвращала Дашу медсестре. А на следующий день – опять вынесут человечка, он не сосет, затихнет, уснет, успокоится, а опять отдавать надо. Она кричит не своим голосом, ревет, вопит, вырывается… а потом отталкивает свою маму: ди! раз ты меня там одну бросила… И сидят они там в своих клетках, и ревут, и никто к ним не подходит – персонала не хватает. А тот, что есть, купает детей с открытой форточкой, и выносит мне Дашу без голоса, без улыбки, с пересохшими губками, горячую… И начинается простуда, бронхит, а потом воспаление среднего уха. Я беру ребенка, чтобы унести его домой, они – меня не пускают! Я кричу до хрипоты, я им все выложила, пригрозила к первому секретарю пойти, только тогда выписали. Домашние уколы назначили. Наплевала я на них на всех, на всех, на всех! А ты где был в это время, милый муж, а? И лежал мой комочек на подушке, дышал тяжело, глазки с трудом приоткроет и: ди, мама, ди! Когда мне ее принесли в первый раз, я обомлела, так страшно мне стало, паучок беспомощный, ручки-ножки бестолково болтаются. И мне его жизнь доверили?! Да как же, да смогу ли… как страшно-то было, на руки боялась взять, раздавить боялась… А собака Дашу укусила, может, ты, Прохор, ходил с ней в этот медпункт, где пьяницы воскресные сидели с перебитыми головами? Я Дашу прижимаю к себе, чтобы не испугалась – в одной комнате Даше руку промывают и пьяной девке голову бинтуют. И этот болван в телевизоре еще говорит, детей не хотят! Да еще хорошо, что хоть кто-то рожает, что хоть у кого-то желание иметь детей сильнее, чем страх их иметь! А они, детки, кричат потом: ди, мама, ди! И муж все отдаляется от тебя, ему неинтересно с тобой, и делать мне что, а?
Я проанализировал ситуацию. Все, как положено, аэрация, инсоляция. Кальку с рельефом не делал – завод стоит на ровной, как блин, территории. Я изучил трудовые потоки, выяснил, что народ идет от проходной первые сто метров по дороге, которую проложили в соответствии с генпланом. А остальной путь народ проделывает по пустырю – пересекает его по диагонали. Этот путь в проекте не учли, а он самый кратчайший. Второй путь тоже сложился самостийно – шел по «коридору» между бытовками и цехами. А никому не нужная дорога, на которую, бляха-муха, столько денег ухлопали, пылилась себе, никого никуда не ведя. Я обругал проектировщиков трехэтажным, обругал себя – куда в таком костюме поперся? Костюм, рубашка, галстук, ботинки покрылись тонким, но прочным слоем цемента. Я закурил. Ко мне подошел начальник цеха благоустройства.
Мы с ним обсудили пути.
– Две новых дороги прокладывать? – спросил он.
– Да. С соответствующим оформлением.
– С каким?
– Посадим деревья, цветы.
– Хорошая идея, но цветы там никакие не приживутся, рядом – печи.
– Разместим наглядную информацию.
– Это у нас уже есть, вон там. Там щиты стоят с соцсоревнованием.
– Я не о щитах говорю.
– А о чем?
– О том, что нужно сделать, чтобы человеку было нескучно проделывать этот путь два раза в день – до и после смены, пять раз в неделю, месяц за месяцем.
Был обеденный перерыв, и в столовой к нам присоединились штатный художник с парторгом.
С парторгом наши отношения были налажены – сделал я ему эскиз красного уголка.
За борщом мы обдумывали, как же нам оформить два важных пути?
– Стендами оформим, красивыми, яркими, – предложил штатный художник, и я уже видел грубо размалеванные плакаты, звезду, обязательный серп и молот, СЛАВА ТРУДУ.
– Табло? – размышлял я. – Светящееся. С итогами соревнования. Идет смена с работы и видит, кто на сегодня впереди.
Парторг оживился:
– Это отлично подхлестнет! Вы, Прохор Сергеевич, говорите, сначала метров сто все идут вместе? А не сюда ли нам наших передовиков поместить? Идет человек на работу, а вокруг – огромные, улыбающиеся портреты лучших из лучших! А в конце это табло: Сегодня бригада Соколова выполнила план на столько-то процентов, она впереди!
Обеденный перерыв закончился, и я пошел в свою комнату помозговать.
Я мозговал день, второй, время быстро летело, и вот мы уже собираемся у директора, чтобы обсудить результаты.
Директор, вот мужик!
Такого, как он, я знаю только еще одного – нашего ректора. Тот же масштаб, та же устремленность, размах, перспективы и сила, будущее приближать.
Я разложил кальки с анализом территории, представил схему трудовых потоков, показал, где можно разместить площадки отдыха.
Художник спросил:
– Оранжевые линии ведут к столовой. Это трудовые потоки в обеденный перерыв?
– Верно заметили.
– Зачем там какие-то площадки? Добежать до столовой и обратно.
– А перекурить? Переброситься парой слов? Спортом заняться. Книжку почитать. – С книжкой я загнул. – Для этого требуется аллея с «карманами», в них – газетные киоски, автоматы с газировкой, теннисные столы.
– Все это у столовой и поставить. В других местах, сами знаете, цемент.
– Резонно.
– А какой характер носят эти синие площадки?
– Интимный. Они предназначены для десятиминутных «перекуров». Что нужно здесь? Небольшие стенки, скамьи необычной формы, фонтанчик, вазон. Такие площадки можно сделать практически возле каждого цеха, что-то вроде «оазисов».
– В нашей пустыне, – вставил парторг. – Ну, а трудовой поток – домой, после смены, это тоже важно?
– Да. Но это собственно тот же путь, что и на работу.
– А не скажите! Душевые – раз! Ожидание автобуса – два!
– Как насчет нашего пустыря перед управлением? – спросил главный инженер.
О пустыре я не подумал.
– Его благоустройство, – нашелся я, – будет уже разрабатываться на дипломе. А пока я занимался анализом территории.
Начальник цеха
