Назови меня по имени - Ольга Николаевна Аникина
По рядам класса пробежала волна веселья.
– А кто решать будет, Пушкин?
– А если Анна передумает? – выкрикнула с места Прудникова. – Передумает и убежит.
– А если я не хочу решать задачу, которую вы сочинили по мотивам девятовских рисунков? – раздался голос Красневского.
Все обернулись к говорящему. Данила сидел, откинувшись на спинку стула; руки он скрестил на груди. Тетрадь его была закрыта.
– Ну, во-первых, – сказал физик, – рисунки здесь ни при чём. Задача придумана по мотивам романа Льва Толстого. А во-вторых…
Он задумался на секунду и продолжил:
– А во-вторых, для тебя я готов посадить на рельсы любого другого персонажа. Скажем, на железнодорожных путях сидит кролик. Такой вариант тебя устроит?
– А давайте, – выкрикнул Козырев, – пусть на Данилиных рельсах сидит Девятов!
– Представляете, я даже не нашёлся, что им ответить! – вздохнул физик, описывая Маше сцену, участником которой ему довелось быть только что. – И вроде бы взрослые люди, и всё этак, знаете ли, в шутку, но шутка получилась какая-то… Жестокая.
– Это они могут, – ответила Маша.
– У меня есть приятель, – продолжал Анатолий Игоревич. – Он работает на киностудии, делает мультфильмы. Я перед всем классом сказал Девятову, что хочу познакомить его с настоящим режиссёром. Приятель мой как раз ищет художников для нового проекта. Как думаете, могла моя реплика спровоцировать у ребят зависть?
– Думаю, нет, – сказала Маша. – У Данилы и Алёши давняя неприязнь.
– И всё-таки зря я вот так, при всех, выделил одного, а остальных забыл… – сокрушался учитель.
Коллеги вошли в актовый зал.
– Смотрите, – продолжал физик, протягивая Маше какую-то книжку. – Вот, у Красневского изъял. Вернуть надо бы.
Это было карманное издание «Зелёной мили» Стивена Кинга.
– Хорошая штуковина, – кивнула Маша. – Читали?
– Вы о ком? – усмехнулся физик. – Если обо мне, то у меня нет времени даже на сон, не то что на книги. А вот ученики – да. Эти – читали прямо на уроке.
Школа с минуты на минуту ожидала начала Пушкинского праздника. Все места в актовом зале были заняты, и им с физиком пришлось встать недалеко от прохода. Вокруг стоял шум и гам. Цокая набойками, прошла Горячева, сообщая на ходу, что человек из министерства только что прибыл.
От входной двери к почётным местам на первом ряду двигались трое: Нинель Валентиновна, а за ней – невысокого роста мужчина в тёмном официальном костюме. Шествие замыкала крупная дама в пиджаке шоколадного цвета.
В зале наконец установилась тишина. После короткого приветственного слова директора школы к микрофонам вышли двое ведущих – Катя Бояринова и мальчик из 11-го «Б».
Бархатные портьеры занавеса разъехались.
Глава 7
Всё, что случилось потом, стало полной неожиданностью не только для Маши, но и для всех, кто находился в актовом зале по обе стороны сцены. Катя Бояринова начала произносить в микрофон приветственную фразу и вдруг замолкла на полуслове.
Паузу создала Нинель Валентиновна. Резким жестом она прервала речь ведущей. По первым рядам прокатилось тревожное оживление. Чиновник в тёмном костюме, сидевший на одном из почётных гостевых мест, что-то тихо говорил директрисе. Даже не говорил, поняла Маша. Выговаривал.
Нинель слушала его, наклонив голову.
Зал загудел, заволновался. С первых рядов послышались реплики, из которых Маша разобрала только «политический подтекст», «глумление над памятью» и «пляску на костях». Полная дама в пиджаке произнесла с придыханием: «Мемориальное мероприятие!» – и тяжело поднялась с кресла, опираясь обеими руками о подлокотники.
Комиссия двигалась к выходу в абсолютной тишине. У всех троих были каменные лица. Когда Нинель поравнялась с местом, где стояла Маша, взгляд начальницы скользнул по лицу учительницы.
– Через полчаса жду у себя в кабинете, – проговорила она сквозь зубы.
Пушкинский вечер завершился, так и не начавшись. На сцену вышла Горячева. Потеснив ведущих, она сообщила, что праздник отменяется.
Микрофон загудел. Зрители недоумённо поднимались со своих мест. Со всех сторон Маша слышала недовольные возгласы, перед её глазами мелькали лица и спины. Кто-то толкнул её в плечо и извинился, ещё кто-то взял за рукав и шёпотом сообщил: «Это скандал». Со сцены, неловко взмахивая руками, по боковой лестнице спускалась Катя Бояринова. Сквозь шум донёсся тревожный Катин голос: «Это из-за меня? Я что-то не так объявила?»
– Учителям забрать свои классы! – Анна Сергеевна говорила уже без микрофона. – Не покидать здание школы!
Физик потёр шею под воротничком.
– Что за бред… – сказал он тихо. – Товарищ из министерства забраковал праздник? Лет тридцать назад я бы понял, конечно. Но сейчас… Мы в каком веке живём?
– Анатолий Игоревич, – раздался голос Горячевой, – полагаете, комиссия забыла спросить ваше мнение?
Её верхнее веко, красиво подведённое широкой чёрной линией, заметно дёргалось.
– А что я такого сказал… – Физик сник и направился к выходу.
– Надеюсь, вы поняли, что сейчас произошло, – обратилась Горячева к Маше. – Это вы во всём виноваты.
Маша нахмурилась.
– Поясните.
Анна Сергеевна сделала изумлённое лицо.
– Вы протащили на сцену эти кошмарные рисунки. – Она указала на сцену. – Как можно было допустить такую безвкусицу, мерзкий китч?
– Вы серьёзно? – У Маши похолодели пальцы. – Рисунки видело полшколы, их утвердила директор!
– Директор в ужасе! – припечатала Горячева. – Нинель Валентиновна сообщила комиссии, что не давала разрешения на это безобразие. Она не успела проверить вашу работу и увидела эти жуткие картины, только когда их выставили на сцену.
– Как это не успела? – выкрикнула Маша. – Директор лично одобрила работу Девятова!
– По-вашему, директор лжёт?
Маша не успела ничего возразить: в её руках вздрогнула телефонная трубка, пришло сообщение – писала Алла, просила перезвонить как можно скорее. Маша извинилась и вышла в коридор. Снаружи в холле отдельными кучками толпились учащиеся. Ребята из 11-го «А», в том числе и Алёша, всё ещё оставались в зале.
Теперь любой сигнал из Петербурга Маша принимала с внутренней дрожью, но в этот раз ничего страшного не произошло. Алла хотела поговорить всего лишь по поводу мебели. В Москве обнаружился покупатель, который требовал срочно, в течение двух дней, отправить ему по грузоперевозке комод и столик. Упускать такую возможность было нельзя.
На решение семейных проблем у Маши ушло минут десять, и за этот промежуток в актовом зале кое-что случилось, причём Анна Сергеевна тоже оказалась в стороне от беседы одиннадцатиклассников: она в это время стояла
