Без поцелуя на прощание - Жанель Харрис

Мальчик помогает мне выбирать одежду, но его внимание вскоре снова привлекают тарелка с печеньем и громкие мультики. Он полностью поглощен ими. Думаю, вполне вероятно, что он впервые за свою короткую жизнь не испытывает голода. У меня болит душа, когда я смотрю на малыша. Он довольно красивый ребенок. С его большими глазами и точеным подбородком он вполне мог бы сойти за моего родного сына. На самом деле, если бы я не знала правды, я могла бы и сама поверить, что он мой.

Я долго сижу вместе с ним на диване, одним глазом поглядывая на Найджела, другим в телевизор. Я смеюсь, глядя на глупые выходки выдуманных персонажей красочных мультиков, и съедаю так много вкусностей с шоколадной крошкой, что мне кажется, у меня лопнет живот. Я уже давно так искренне не улыбалась. Когда темнеет, Лоркан кладет голову мне на колени и уже через несколько минут крепко засыпает. Я переключаю канал и готовлюсь отдыхать весь вечер.

Я игнорирую звуки, доносящиеся из кухни. Подозреваю, что Эйва и Найджел спорят о том, что делать с Лорканом. Мне все равно, что они предлагают, потому что это неважно. К завтрашнему утру им уже не придется переживать об этой проблеме. Я составила в голове план побега и, счастливо улыбаясь, целую Лоркана в сонный лобик. Мы уйдем до рассвета. Я знаю, что мы с Лорканом будем в безопасности вместе – обо всем остальном можно подумать позже.

Глава двадцать шестая

Мы с Марком уже давно не спим в одной постели, но чувство одиночества, которое я испытываю, просыпаясь в нашей кровати без него, причиняет мне больше боли, чем обычно. Ощущая себя покинутой, я ворочаюсь с боку на бок. Каждый сантиметр матрасной ткани раздражает мое измученное тело. Я знаю, что сейчас еще раннее утро. Снаружи темно, и на улице никто не подает признаков активности. Я надеюсь провалиться обратно в сон, но мой разум обращается к мыслям о том, что Марк спит в соседней комнате. Я силой воли приковываю себя к постели. Боюсь, если пошевелюсь, то проиграю битву моему сердцу, которое молит о том, чтобы очутиться рядом с ним. Я представляю, что лежу в его объятиях. Мне до боли хочется почувствовать его прикосновение. Я скучаю по нему так сильно, что это причиняет мне физическую боль, которую порой невозможно терпеть. Я мучаюсь все теми же бесплодными мыслями, что вчера и позавчера утром. Почему все пошло не так? Как я позволила отобрать у меня столь многое? Как мне устранить вред, который я наношу? Я одинока. Я до ужаса самостоятельна и ненавижу это.

Я крепко зажмуриваю глаза и провожу рукой туда-обратно по своей больной голове. Изо всех сил стараюсь сосредоточиться на счастливых воспоминаниях. Мне хочется отправиться в то безопасное местечко, которое мы обсуждали с доктором Хэммондом, но мозг отказывается сотрудничать. У меня в голове мелькает изображение маленькой белой коробки с блестящими синими ручками, которая молит о том, чтобы ее открыли. Я отчаянно хочу открыть коробку, но не могу поднять руки, чтобы открыть крышку. Я вдруг осознаю, что начала все чаще и чаще видеть эту душераздирающую маленькую коробочку. Может, пора рассказать Эйве об этой странной коробке? Может, она поймет, что это значит?

Я смотрю на часы. Сейчас восемь тридцать. Я вскакиваю с постели и приземляюсь на пол. Мы опаздываем – как обычно. Мне приходится столкнуться с перспективой забросить Лоркана в школу в пижаме, выглядывающей из-под неряшливого спортивного костюма, который я натягиваю поверх нее. Я кругами брожу по комнате в поисках тапочек. Обернувшись вокруг себя столько раз, что у меня начинает кружиться голова, я решаю, что пора сдаться, и сажусь на кровать. Я позволяю себе на миг расслабиться и наслаждаюсь тишиной. Как только я разбужу детей, дом наполнится жужжащей суматохой, и головная боль мне обеспечена. Это моя любимая часть дня. Всего лишь пять минут в двадцати четырех часах за день, когда я могу услышать собственные мысли. Мне нужно больше времени находиться наедине с собой.

Я выхожу в коридор и с полузакрытыми глазами бреду в сторону детской. Автоматически уворачиваюсь, чтобы не наткнуться на столбик лестницы, в который я слишком часто врезаюсь бедром. К несчастью, я выполняю маневр слишком усердно и спотыкаюсь. Я тянусь к столбику, чтобы ухватиться за него, в надежде, что он не даст мне упасть, но нащупываю лишь твердый пол, когда он встречается с моей челюстью. Я успокаиваю боль и оглядываюсь вокруг. Столбика, за который можно ухватиться, нет, лестницы, по которой можно спуститься, нет – нет ничего знакомого. Я не у себя в уюте собственного дома и не готовлюсь приступить к повседневным делам. Я стою в полосатой пижаме посреди чертовски помпезных апартаментов Найджела, моих детей украли у меня, и они находятся по ту сторону океана. В горле встает гигантский ком размером с мяч для гольфа, а глаза застилают слезы.

Я бегу обратно в свою комнату и захлопываю за собой дверь. На глаза наползает жуткая тьма, и я знаю, что вот-вот отключусь. Я очень устала, поэтому не борюсь с этим ощущением. Я ложусь на мягкий ковер кремового цвета и закрываю глаза. Может, зря я противилась этому столько времени? Может, я борюсь с правдой? Наверняка если я встречусь лицом к лицу с тьмой, после этого забрезжит свет. Может, это и чушь собачья, но я просто не знаю. Я уже ничего не знаю. Все окружающие меня пугают. Да я и сама себя пугаю.

По иронии судьбы на этот раз я остаюсь в сознании и продолжаю думать о счастливом утре дома вместе с детьми. Раздается тихий стук в дверь моей спальни, и маленькая ручка с трудом открывает ее. Крошечное личико Лоркана заглядывает в комнату, и от его яркой улыбки мое сердце радостно подпрыгивает.

– Завтрак готов, – весело сообщает он.

– Прекрасно, – говорю я, отвечая на его улыбку. – Буду через минуту.

– Хорошо.

Я слышу, как его маленькие ножки едва касаются плитки, когда он радостно ускакивает прочь. Я снова смотрю на часы. Восемь сорок пять. Я не знаю, ирландское или нью-йоркское это время. Жжение в глазах дает мне понять, что, сколько бы я их ни терла, для меня не станет понятнее, который сейчас час. Несколько упрямых лучей солнца проникают сквозь плотную ткань штор. Сейчас утро. Мой план побега благополучно