Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин
Но Ефим Семенович расценил его молчание по-своему. Он тоже помолчал, искоса поглядывая на Остудина, потом сказал:
— Вы, наверное, восприняли мой вопрос как что-то совершенно конкретное. Боже упаси, — Соломончик засмеялся тихим коротким смешком. — Я его ставлю в чисто теоретическом плане. В нашей экономической системе все основано на том, что, когда мы пишем один, в уме всегда имеем в виду два. Возьмите снабжение. Я говорю о нем потому, что знаю эту сферу лучше других. Обратитесь в главк, обратитесь в Госснаб с любой просьбой, и вы получите один ответ: нету. А между тем все там есть, и те, кому надо, получают все, что хотят. Вопрос в том, кто просит и кто просит за того, кто просит. И я подумал: а нельзя ли иметь такой же резерв в геологии? Попросили мы новое оборудование и дали министерству гарантию, что увеличим с его помощью запасы нефти. И увеличили, используя... резерв. Знаете хорошую русскую пословицу: запас карман не тянет. Когда есть запас, жить всегда легче.
— Именно так я и понял вас, — сказал Остудин, которому стало совершенно ясно, для чего Соломончик привел его в эту беседку и почему отказался говорить в кабинете. — Я сам подумывал о резерве. К сожалению, при нашей системе учета и контроля за проходкой каждого метра скважины утаить ничего невозможно. Жаль, что вы не смогли мне помочь, — Остудин встал и, не обернувшись к Ефиму Семеновичу, добавил: — Мне еще в контору надо. Бумаги кое-какие привести в порядок. Без них в объединении лучше не показываться.
Возвратившись в кабинет, он перебрал в памяти все, что услышал от Соломончика. И чем больше перебирал, тем сильнее убеждался, что Соломончик пытался говорить с ним всерьез. Просто так о подобных вещах такой человек говорить не будет.
НАСТЯ
В областной центр Остудин с Еланцевым вылетели, как и намечали, в два часа дня. Едва вертолет поднялся в воздух, Еланцев навалился спиной на стенку кабины и задремал. Остудин уже отметил его удивительную способность спать во время полета. У него самого это не получалось. Поэтому он сначала внимательно смотрел в иллюминатор. Но внизу проплывала однообразная заснеженная тайга. Куда ни глянь, везде бесконечное море леса, древнего, как и сама эта земля, зовущаяся Западно-Сибирской низменностью. Во многих местах здесь до сих пор еще не ступала нога человека.
Но любоваться красотами природы не было времени. Отвернувшись от иллюминатора, Остудин положил на колени портфель и достал оттуда бумагу, которую накануне принес Соломончик. О вечернем разговоре он не произнес ни слова. Остудин тоже постарался забыть о нем.
В списке продуктов, составленном Соломончиком, значилось немало спиртного. В том числе десять ящиков коньяка, двадцать ящиков водки, шампанское, вино. Если бы все это надо было везти на барже, не было бы вопросов. Но до начала навигации единственным транспортом оставалась авиация. «Во что же обойдется доставка?» — подумал Остудин.
В это время Еланцев мотнул головой и открыл глаза. Увидев сосредоточившегося над листом бумаги Остудина, он подвинулся к нему и спросил:
— О чем задумался?
— Соломончик озадачил, заказал целый самолет спиртного, — ответил Остудин.
— А, — сразу потеряв интерес к бумаге, протянул Еланцев и добавил: — У нас ребята крепкие, выпьют.
— И все же много, — не согласился Остудин.
— Соломончик хитрее нас, — сказал Еланцев. — Мы думаем о нефти и метрах проходки, а он о выпивке. Без нее и праздник не праздник. Не забывай, что скоро Первомай и День победы.
— Не так уж и скоро.
— Здесь время летит быстро.
Еланцев отодвинулся и, приняв прежнюю позу, снова закрыл глаза. «Может быть, он и прав», — подумал Остудин, положил бумагу в портфель и поставил его рядом с собой.
Сегодняшний разговор с Соломончиком не понравился ему еще больше, чем вчерашний, который они вели в беседке. Он не был ни откровенным, ни доверительным. И осторожничал Соломончик сверх всякой меры. Просунув голову в дверь кабинета, он спросил:
— Могу зайти на две минуты?
— Конечно, — Остудин жестом пригласил его в кабинет.
— Я хочу сказать вам, чтобы вы зашли в УРС объединения. Нам надо у них кое-что выпросить.
— Зачем просить то, что положено по разнарядке? — спросил Остудин.
— Мы не можем идти с ними на конфликт, — заметил Соломончик. — Там работают хорошие люди.
— Значит, конфликтовать можно только с плохими?
— Лучше не конфликтовать ни с кем, — сказал Соломончик.
— Давайте свой список, — попросил Остудин.
Соломончик достал из папки листок бумаги и протянул Остудину. Тот, не глядя, положил его к документам, которые намеревался взять с собой. При этом спросил:
— Скажите мне, почему на буровых исчезло мясо?
— Потому что у нас его нет, а сезон охоты закончился, — сказал Соломончик. — Лоси ушли.
— Но ведь у нас не отоварены фонды, — заметил Остудин. — А я не слышал, чтобы вы били в колокола.
— Прошу вас, не поднимайте этот вопрос в УРСе, — взмолился Соломончик. — Я здесь как-нибудь выкручусь.
И снова недоговоренности, снова какая-то тайна. У Остудина все больше создавалось впечатление, что всем процессом создания дефицита управляет влиятельная, хорошо организованная сила. И Соломончик либо был о ней осведомлен, либо сам был ее непосредственным участником...
Вскоре впереди показался большой поселок, и вертолет начал снижаться. Остудин знал, что у них должна быть дозаправка горючим в районном центре Никольском. Очевидно, это он. Остудин еще ни разу не был здесь.
Сев на хорошо укатанную снежную полосу аэродрома, вертолет съехал с нее и потянул к двум большим
