Глубокая печаль - Син Кёнсук

– Очнулись?

Ынсо вздрогнула и попыталась приподняться на руках, но Хваён снова уложила ее в кровать.

– Не двигайтесь. Все хорошо. – Хваён повернула ее на бок, а сама встала и принесла кружку. – Выпейте-ка. Это отвар из жужубы с медом.

Ынсо протянула руку, но Хваён сама, придерживая за спину, приложила кружку к ее губам.

– Знаете, я ради вас растопила две коробки льда из морозильника. – Хваён подняла две пустые коробки, стоявшие около кровати на полу, и показала их Ынсо.

– Где я?

– У меня дома.

Молчание.

– Вы все время кричали. Просили вытащить вас!

Молчание.

– Знаете, как я беспокоилась! Когда вернулась с вашей сумочкой и моей картошкой, то увидела вас спящей около лифта у стены. Я вас потрясла, но вы не просыпались, я кое-как на спине дотащила вас до моей квартиры, но вы так и не пришли в себя.

Казалось, что вы не спите, а бредите. – Глаза Хваён были наполнены тревогой, видно было, что она действительно перепугалась, потом улыбнулась и продолжала: – Вы все время дрожали, как будто от холода, а лоб был горячий. Вот посмотрите, я достала зимнее одеяло и укрыла вас, только тогда вы перестали дрожать. Укрыла вас теплым одеялом, а на лоб положила мешочек со льдом и меняла его несколько раз. Я металась по комнате и не знала, вызвать скорую помощь или нет, но тут вы проснулись.

Ынсо выпила отвар до дна. Хваён подняла стоявший рядом чайник, снова наполнила чашку и приложила к губам Ынсо.

– Попейте еще. От жара вы потеряли много жидкости.

Увидев, как Ынсо послушно выпила второй стакан отвара, Хваён радостно улыбнулась, поставила поднос с кружкой на стол и встала.

За спиной Хваён что-то мелькнуло, Ынсо заметила на настенной полке рамку с фотографией, на ней был изображен улыбающийся новорожденный ребенок в распашонке.

Вернувшись, Хваён увидела, что Ынсо рассматривает фотографию, и улыбнулась:

– Мой.

Молчание.

– Сейчас… он уже большой должен быть. Я его только таким и видела, как на фотографии.

Когда Хваён поймала на себе вопросительный и в то же время удивленный взгляд Ынсо, то рассмеялась, наклонившись вперед, а затем рассказала с такой легкостью, как будто ничего особенного и не случилось.

– Не смущайтесь. Поначалу я так не рассказывала, я совсем не могла об этом говорить, не могла даже смотреть на эту фотографию, а не то чтобы выставить ее, как сейчас. Сначала любой звук напоминал мне детский плач: проезжала ли машина, скрипели ли ножницы при стрижке волос, работала ли стиральная машина, и даже звук кипящей воды в чайнике казался детским плачем.

Можете ли вы себе представить, насколько ужасно было мое состояние? И вот однажды я не смогла даже вспомнить его лица, тогда я поставила фотографию, которую прятала после всего случившегося в книге.

Но что толку, если подумать, что сейчас он совсем другой…

Хваён положила свою руку на лоб Ынсо, ей передалось тепло ее ладони:

– Температура уже спала. Все еще холодно? Вы знаете, что лежите под зимним одеялом?

Ынсо беззвучно засмеялась, накрывшись с головой. Хваён со всех сторон подоткнула под нее края одеяла.

– Раз вы лежите под теплым одеялом и вам не жарко, значит, дрожь еще не прошла. Видимо, вы сильно переутомились. Что вы такое могли делать, раз захворали в такую жару?

Ынсо молчала.

Хваён зевнула и прилегла рядом с Ынсо.

– Постарайтесь снова заснуть. Я тоже посплю здесь, рядом с вами.

Под теплым одеялом Хваён было жарко, и она легла поверх него.

– Который сейчас час? – спросила Ынсо.

– Три часа.

– Ночи?

– Конечно, ночи.

– И вы из-за меня до сих пор не спали?

– Сон не главное. Знали бы вы, сколько страха я из-за вас натерпелась…

Хваён еще что-то хотела сказать, но замолчала, не вставая с кровати, открыла тумбочку в изголовье и достала сигарету. Зажгла коричневую зажигалку, похожую на гравий с дороги, прикурила, глубоко затянулась и выдохнула.

Ынсо приподнялась. Хваён с сигаретой во рту посмотрела на нее.

– Хватит уже, я, наверное, пойду домой, – сказала Ынсо.

Молчание.

– Как я могу… за такую неожиданную… неоценимую помощь…

Ынсо еще не успела договорить, как Хваён, затушив сигарету о пепельницу, снова уложила ее в постель.

– Просто поспите и ни о чем не думайте, а утром пойдете. Вдруг у вас снова поднимется температура, да и дрожь еще не прошла… Нехорошо быть одной в таком состоянии. Кто знает, может, мне еще придется прийти к вам домой… – Хваён засмеялась, не договорив. – Все может быть. Прошлой весной я заметила, когда приходила к вам, что у вас односпальная кровать, и вам из-за меня пришлось спать на полу. А на моей двуспальной кровати мы легко поместимся. Просто спите, а я побуду рядом.

Молчание.

– Не спится?

Молчание.

– Тогда давайте поговорим, а за разговором и не заметим, как уснем.

Ынсо передумала уходить и снова залезла под одеяло, натянув его по самое горло, подоткнула его под себя – ее действительно еще трясло.

– Что вам приснилось?

– Приснилось?

– Какой-то неприятный или страшный сон? Вы кричали: «Пожалуйста, вытащите меня отсюда!» Кричали и плакали.

Молчание.

– Хотите знать, что я чувствовала, наблюдая, как вы бредите во сне?

«Я говорю во сне? – Ынсо на мгновение закрыла лицо ладонями. – Все тот же сон».

Она часто видела сон про фуникулер, про двери, которые давили ее лицо.

Когда спала одна, она не знала, что с ней происходит во время сна. Только утром, когда чистила зубы и глядела в зеркало, замечала сильно распухшие глаза.

«Значит, я плакала во сне. Но чтобы говорить?!»

– Знаете, а я начала испытывать к вам родственные чувства. Хочется взять вас за руки, хочется обнять… На лице спящего человека отражается то одиночество, с которым он появляется при рождении на свет. Поэтому, я так считаю, нельзя смотреть на человека, которого собираешься возненавидеть, когда он спит. Если хоть раз увидишь человека спящим, каким бы он ни был, никогда больше не сможешь возненавидеть его. Просто не получится. Особо отмечу, вы не сможете возненавидеть и того, кто во сне не может расслабить морщины на лбу.

Молчание.

– Я так испугалась, когда во сне вы стали кричать: «Пожалуйста, пожалуйста!» А потом махать руками и плакать. В тот момент вы напомнили мне мою младшую сестру. Вы, может, и не помните, но вы взяли мои руки и все время гладили ими по своей груди. Погладите и опять плачете.

Молчание.

– Я, наверное, тоже плачу во сне. Иногда по утрам я встаю