Царь горы - Александр Борисович Кердан
– А со мной что, Юнус Ильдарович? – спросил Борисов, пока Савицкий собирал в пакет свои нехитрые пожитки.
– Отдыхай пока, Виктор Павлович. По тебе ещё нет решения… – пробурчал Ишмуратов, а Савицкого поторопил: – Ну, давай, капитан, что ты телишься? Или на свободу не хочешь?
Савицкий обнял Борисова на прощанье и незаметно сунул в карман его камуфляжа свой «трофей».
– Товарищ подполковник, вы держитесь! Если что, я вас со своими разведчиками отобью… А подарок – это так, на «крайняк»… – шепнул он Борисову на ухо и вышел вслед за Ишмуратовым.
Следующие трое суток Борисов оставался в камере один. В эти дни он много думал о себе и, конечно, об Инге. Как она будет без него, если его «закроют» надолго? Дождётся ли любимая? Он впервые со дня знакомства так её назвал. И корил себя, что не сказал этих слов раньше. Даже когда звонил ей из Чечни, трепался о всяких пустяках. Но о том, что она для него значит, молчал… Теперь он мучительно ожидал решения своей участи, и ребристая «эфка» оттягивала ему карман. «Вот единственная реальность, которая мне подвластна…»
Как-то пришла на ум история подполковника Удалова, о котором он написал несколько лет назад в «Красном воине».
Ещё в далёком 1978 году подполковник Николай Удалов, будучи советским военным советником в Эфиопии, во время боевых действий попал в плен к антиправительственной группировке. Пытался бежать, но был схвачен и передан в Сомали, которое поддерживало повстанцев. Сомалийцы запросили у советского консульства выкуп, но там не захотели найти нескольких тысяч долларов, чтобы вызволить своего офицера. А вот кубинцы для своего офицера деньги нашли! Вернувшийся из плена кубинец рассказал, что сидел в сомалийской тюрьме вместе с русским, по описаниям, похожим на Удалова. Но и это не заставило посольскую бюрократическую машину заработать активнее. Семье Удалова, его жене и сыну с дочкой, объявили, что их муж и отец пропал без вести. И родственники ничего не знали о нём полтора десятка лет. Сын Александр, когда вырос и стал офицером, писал во все инстанции: министру обороны СССР Огаркову, министру иностранных дел СССР Шеварднадзе и советнику Президента новой России Волкогонову, но дело никак не сдвигалось с мёртвой точки. Дочь Удалова, отчаявшись, обращалась даже к экстрасенсам. Те в голос убеждали, что её отец жив, но находится где-то под землёй. Как выяснилось впоследствии, подполковник в самом деле содержался в подземной тюрьме-каменоломне. И только после того, как заработала совместная российско-американская комиссия по обмену пленными и пропавшими без вести, удалось узнать, где именно находится Николай Удалов… Когда же наконец американцы из этой комиссии добрались до тюрьмы-каменоломни, оказалось, что, пробыв в плену восемнадцать лет, русский офицер умер за несколько дней до их приезда…
«Не суждено ли мне повторить долю Николая Удалова, брошенного своей Родиной умирать в неволе? Нет! У меня подарок Савицкого в кармане…»
…Аксаков пришёл за Борисовым на седьмой день, с утра пораньше.
– На выход, замполит! – приказал он и не проронил больше ни слова, пока они не пришли в свою палатку.
– Дело твоё, Виктор Павлович, дрянь! Прокуратура Чеченской Республики упёрлась, статью вешают. Никакие наши аргументы слушать не хотят. Требуют выдать тебя со всеми потрохами.
– И что – выдашь?
Аксаков покачал головой:
– Слушай сюда. Командующему группировкой я все обстоятельства доложил. Он – на твоей стороне. Но с Чеченской республиканской прокуратурой ссориться не хочет. У них – прямой выход на генпрокуратуру России и на самого… – Указательный палец Аксакова уткнулся в палаточный свод. – А ему сейчас важнее добрые отношения с Кадыровым поддерживать, чем о нашем брате печалиться… Потому принято решение: сегодня же откомандировать тебя в распоряжение командующего Уральским округом внутренних войск по семейным обстоятельствам. Сразу по прибытии напишешь рапорт на увольнение. Только так можно вырулить из этой ситуёвины с малыми потерями… Ферштейн?
– Мне бы только отсюда выбраться, а дома и стены помогают… – Борисов ещё не знал – радоваться ему или горевать: уголовное дело повисло, как дамоклов меч, разрыв контракта сулил немалые денежные потери и полную неизвестность впереди… «Вот и прибавил к пенсии три процента!» – он всё же нашёл в себе силы улыбнуться Аксакову:
– Всё сделаю, как ты сказал, Сергей Алексеевич. Спасибо тебе!
Аксаков попытался утешить:
– А наградной на тебя, замполит, я всё-таки запустил… Вдруг да проскочит…
Борисов скривился.
В последнюю встречу с Вирусом, который успел досрочно получить майора и «орден Мужества» – на грудь, Борисов узнал расценки, существующие в опергруппе: орден – «лям», медаль «с мечами» – «пятихатка».
– Но не только деньги прокладывают путь к госнаградам… – глумливо хихикнул Верусов. – Посмотри на наших «прапорщиц» и «сержантиков в юбках», у каждой что-то имеется…
В столовой опергруппы, где Борисов обедал, он убедился – Вирус прав: у многих женщин-военнослужащих на выпуклых формах сияли боевые медали и ордена…
Тогда и родился у него ироничный стишок, единственный за всё время пребывания в Чечне, где Муза – в отличие от Афгана, его не посещала:
Наградной мой вернулся по кругу —
Догадаться давно уж пора:
Награждают бл… и прислугу.
Я – ни то и не это – ура!
– Ты же знаешь, командир, как сейчас наградные продвигаются! Деньжищ таких у нас с тобой отродясь не было и не предвидится…
Аксаков встрепенулся:
– Хорошо, что про деньги вспомнил. Мы тут с ребятами скинулись тебе на дорогу и на первое время… – Он вытащил из кармана увесистую пачку купюр, протянул Борисову. Увидев, что тот замялся, приказал: – Бери! Не упирайся! Это от чистого сердца…
Борисов поблагодарил, решив: «Уволюсь и верну долг… А сейчас пригодятся…»
Деньги ему и впрямь были нужны, ибо комендант предупредил:
– Поедешь на перекладных, чтоб «законники» тебя не отследили… Через пару часов автобус идёт на Волгоград. Маршрут – знакомый, билет для тебя заказан на мою фамилию… Доберёшься до Волгограда, а оттуда – поездом, и лучше с пересадками, к себе – на Урал. Ферштейн?
До Волгограда Борисов ехал со знакомым водителем Мусой:
– Домой, командир? – поинтересовался седовласый чеченец.
– В командировку, – отозвался Борисов.
В самый канун Нового года он позвонил в дверь своей квартиры на улице Крауля.
Дверь открыла Инга:
– Здравствуй, любимая! – сказал он. – Я вернулся…
Седьмая глава
1
С «Витькой» из арки у Борисова установились какие-то особенные отношения. Теперь ежедневно, проходя мимо, Борисов заводил с «тёзкой-рогоносцем» откровенный разговор: «А ведь впрямь получается, что людей вокруг много, а душу излить некому…»
Как-то Борисов увидел в сквере на Викулова старика, должно быть, из интеллигентов: с тросточкой, в берете
