Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова
Она повернулась к нему, и её безразличный взгляд напугал парня. Василина была похожа на них – остальных утопленниц. Совсем скоро её глаза поблекнут, наполнятся озёрной водой, волосы окончательно выцветут, и от прежней Василины не останется ничего…
Девушки зашли по колено в воду, остановились ровным рядом, взялись за руки и затянули песню. Их пение было больше похоже на заунывные стоны, на плач по короткой и навсегда потерянной жизни. Василина стояла между двумя другими утопленницами и тоже раскачивалась из стороны в сторону. На Прохора она больше не смотрела, хоть он и звал её.
Через некоторое время вода озера забурлила, поднялась высокой стеной, и Прохор осел на землю, которая затряслась под ним ходуном. Из глубин Невестова озера на поверхность поднималось что-то огромное, тёмное, жуткое. Всё вокруг задрожало, даже утопленницы сбились в кучку на берегу.
Это был Водник – дух, живущий на дне озера. Его крупное зелёное тело было покрыто плотной чешуёй, переливающейся в лунном свете. По бокам круглой головы в разные стороны торчали наросты, похожие на плавники. Нос был широкий и приплюснутый, губы – толстые, тёмные, мясистые. Круглые глаза внимательно смотрели по сторонам. Он расправил широкие плечи, вытянул вверх длинные мощные руки, похожие на щупальца, и раскрыл рот, в котором виднелось множество острых зубов.
– Где невеста? – с трудом выговаривая каждое слово, произнёс дух.
Утопленницы засуетились, подтолкнули вперёд Василину. Она взглянула на Водника своими безразличными, пустыми глазами и вышла вперёд. Прохор замер, сжав кулаки. Он слушал шумное, булькающее дыхание водяного духа, смотрел, как по его лицу и телу течёт мерзкая, зловонная слизь, и ненависть капля за каплей вытесняла из его груди страх.
– Сняла кольцо? – прохрипел Водник и склонился над Василиной.
Он схватил её за руку, но, увидев блеснувшее на пальце кольцо, раскрыл огромный рот, обнажив зубы, и закричал. Его страшный вопль сотряс воздух, воды озера заволновались, пошли крупными высокими волнами. Прохора захлестнуло волной, и он в тот же миг оказался в ледяной воде. Утопленницы, желая помочь, подбежали к Василине и с яростными криками стали стаскивать с её пальца кольцо, но оно никак не снималось. Девушки визжали – то ли от страха, то ли от негодования.
Дальше тянуть было нельзя. Чем дольше ждёшь схватки, тем больше растёт страх перед ней. Прохор поднялся на ноги, чувствуя, как ступни вязнут в илистом дне.
– Эй, Водник! – прокричал он, грозно нахмурив брови. – Это моё кольцо! Василина – моя невеста. И я тебе её не отдам!
Утопленницы замерли, а потом завизжали и разбежались в разные стороны, прячась в прибрежных кустах. Прохор слышал тяжёлое дыхание Водника и чувствовал, как глухо бьётся в груди его собственное сердце. Василина обернулась к Прохору, и в её глазах промелькнуло что-то давно забытое – отголоски чувств, которые она испытывала при жизни. Всё внутри у Прохора затрепетало, когда он увидел взгляд любимой, наполненный смыслом, а не холодной озёрной водой.
Водник изучал объявившегося соперника, смотрел на него темными круглыми глазами несколько долгих секунд, во время которых ноги Прохора совсем окоченели.
– Так любишь, что пришёл за ней в нечистую ночь? – булькая, проговорил дух.
Прохор кивнул.
– Так любишь, что не побоялся покойников?
Прохор опять кивнул.
– Так любишь, что не чувствуешь запаха мертвечины, которым разит от твоей невесты?
И снова Прохор кивнул не задумываясь.
Лицо Водника скривилось в гримасе ярости. Зелёная чешуя его набухла, почернела. Он вскинул толстые руки и изо всех сил шлёпнул длинными растопыренными щупальцами по озёрной глади. Огромный водный столб поднялся в воздух, а потом рассыпался вокруг миллионами мелких брызг.
Прохор покачнулся, упал в воду, и тут же мощной подводной воронкой его закрутило и унесло на глубину, в тёмный омут. Он задержал дыхание, пытаясь не захлебнуться озёрной водой. Бешено работая руками, он стремился выплыть на поверхность, но его затягивало всё глубже и глубже. Казалось, у озера нет дна, и оно разверзлось, чтобы выпустить наружу зло, что живёт под холодной толщей воды.
Когда последние капли воздуха вышли из лёгких Прохора, его вдруг вынесло на поверхность. Грудь горела огнём, он шумно втянул в себя воздух, а потом вода вновь обхватила его, сжала, скрутила, потянула за собой. Так повторялось много раз, и когда дух почти окончательно покинул ослабевшее тело Прохора, Водник вытянул его из воды за шиворот, словно котёнка, и бросил к берегу.
– Я отдам тебе Василину. Она придёт к тебе снова, будет жить с тобой как живая, – прохрипел дух, сверкнув глазами.
Прохор, кашляя и сплёвывая воду, не верил своим ушам. Неужели этот жуткий озёрный хозяин не только сохранит ему жизнь, но и вот так возьмёт и вернёт к жизни Василину? Неужели такое возможно? Руки у него затряслись от волнения.
– Но ты должен будешь кое-что сделать взамен.
– Всё, что скажешь – всё сделаю! – воскликнул Прохор, взглянув на Василину, стоящую по пояс в воде. Она с тоской смотрела на Прохора, прижав руки к груди, волосы её спутанными прядями разметались по поникшим плечам.
– Приведи мне взамен другую невесту. Молодую и красивую. У которой под рёбрами бьётся живое сердце, а в венах течёт горячая кровь, а не холодная вода. Приведёшь, тогда и получишь назад свою Василину. Времени тебе даю до завтрашней луны. А коли не воротишься к луне, больше свою Василину не увидишь.
Сказав это, дух стал медленно опускаться под воду. А когда бурлящие тёмные воды озера сомкнулись над его головой, Василина медленно пошла за ним: шаг за шагом она уходила от Прохора всё дальше, а его сердце сжималось всё сильнее от безысходности и страха. Перед тем, как скрыться в воде, Василина обернулась, посмотрела на Прохора. Такой тоски в её взгляде он никогда не видал.
– Ты придёшь за мной? – спросила утопленница.
– Я приду. Непременно приду, – прошептал Прохор, сжимая кулаки.
А потом он, весь сырой и продрогший до костей, еле доковылял до дома, где мать уже несколько часов оплакивала его. Увидев его в окно, сгорбившегося, еле идущего по двору, но живого, она вскрикнула то ли от страха, то ли от счастья.
Зайдя в дом, Прохор, не раздеваясь, сел в сырой одежде на табурет и уставился в окно. Зубы его стучали от холода, но Ираида не могла заставить его снять одежду, пропитавшуюся озёрной водой. Тогда она накрыла плечи сына покрывалом, чтобы он окончательно не продрог.
Когда первые лучи солнца начали рассеивать густую, вязкую темноту этой жуткой, нечистой ночи, выгоняя её из деревни, Прохор встал с
