Это снова ты - Алекс Хилл
– Никто мне ничего не должен, – глухо отрезает Дима, и по интонации невозможно разгадать его отношение к моим словам.
– Ты не можешь забрать у меня чувство благодарности к тебе.
Зимин поджимает губы, его грудь поднимается и опадает чуточку быстрее.
– Но если тебе это не нужно, – продолжаю несмело, – я не стану лезть. Очень постараюсь, по крайней мере. Не могу обещать, что прекращу думать об этом и переживать, чтобы не лгать так откровенно, но честно попытаюсь, потому что последнее, чего мне хочется, так это оставаться крестом на твоей шее, еще одной чужой проблемой, которую приходится решать за свой счет.
Дима молчит. Не знаю, хорошо это или плохо, но твердо намереваюсь не предпринимать больше никаких активных действий. Зимину нужно передохнуть – от сцены, притворства, мыслей о других. Побыть просто собой, даже если Зимин сегодняшний – серая тень знакомого мне парня. Температура в комнате падает на пару градусов. Встаю из-за стола и убираю посуду.
– Спасибо за завтрак.
Мою тарелки и убираю на кухне. Кормлю Мытьку, который сегодня ведет себя удивительно тихо и смирно, а Дима продолжает сидеть перед полной чашкой с кофе, который уже давно остыл. Вытираю руки небольшим полотенцем и оглядываюсь, прежде чем выйти из комнаты.
– Я собираюсь дальше «Хауса» смотреть. Если захочешь, присоединяйся.
Ответа не жду. Сразу ухожу в гостиную, прихватив из прихожей рюкзак. Включаю телевизор и рандомную серию сериала, а сама достаю телефон и пишу Женьке, только подруга не отвечает ни через пять минут, ни через десять. Звоню. Телефон выключен. Этого еще не хватало! Потираю пальцами напряженный лоб, со стороны звучит тихое мяуканье.
– Ну ты-то чего? – обращаюсь к коту, и тот осторожно забирается ко мне на колени. Сворачивается клубочком и принимается мурчать и дрожать, точно вибромассажер.
Слабо усмехаюсь, легонько поглаживая кота по спине. Нежность Мытьки сродни чуду, но сейчас его внимание очень приятно. Не зря я кормила его все эти дни.
Проходит, наверное, около тридцати минут, прежде чем на пороге комнаты появляется Зимин. Он несмело проходит внутрь, будто здесь в гостях, и смотрит на Мытьку. Берет его на руки и перекладывает на диван, а сам занимает место кота, устроив голову у меня на бедрах.
– Тут все в шерсти, – произношу я.
– Не страшно, – отмахивается он. – Кого лечат?
– Ммм… – Таращусь в телевизионный экран, стараясь вспомнить сюжет. – Карликов вроде.
– Ясно. – Дима обхватывает мою ногу и ерзает, устраиваясь удобнее.
Тихонько вздыхаю. Слышу глухой стук: это Мытька спрыгивает с дивана и покидает комнату, оставив нас с Димой наедине. Не знала, что он такой чуткий. Возвращаюсь к сериалу и, не отдавая себе отчета, принимаюсь гладить Диму по плечу и спине, будто он действительно еще один грустный кот, живущий в этом доме. Досматриваем серию в молчании, за ней пролетает еще парочка, и тут Дима переворачивается на спину. Опускаю голову, карие глаза впиваются в мои.
– Хочешь выпить? – спрашивает Зимин.
– Безалкогольного пива? – иронично уточняю я.
– Нет, чего-нибудь алкогольного.
– Предлагаешь напиться?
– Я не буду, только ты.
– И зачем? Собираешься напоить меня, чтобы я все забыла?
– Не думаю, что получится, но немного анестезии не помешает.
– Для чего? Для лоботомии? – Мне самой эта шутка не кажется смешной, а вот Дима на удивление улыбается.
С ужасом понимаю, в какой опасной ловушке оказалась. После вчерашнего каждый жест и каждое слово Димы попадают под сомнение, и это все равно что общение слепого с немым.
– Ну так что? – Дима поднимает руку и нажимает указательным пальцем на кончик моего носа.
– Вряд ли будет хуже, да?
– Это точно.
Вернувшись из магазина, Дима всего за двадцать минут превращает балкон в уютную лаунж-зону. Достает из шкафа пару уставших и похудевших, но все еще достаточно комфортных кресел в виде мешков, ставит низкий раскладной стол между ними, забивает кальян и смешивает пару коктейлей: безалкогольный мохито для себя и очень алкогольный – для меня. Раскрасневшееся солнце медленно ползет к горизонту, забирая с собой жар отступающего дня. Делаю пару глотков ледяного напитка из ребристого высокого стакана, подбираю под себя ноги и расплываюсь в кресле, глядя на Зимина, что сидит напротив.
– А ты хорош.
– Если разговор не может быть приятным, то пусть хоть все остальное его компенсирует.
– Хитро.
Дима выпивает половину своего коктейля, ставит стакан на стол, проверяет угли в калауде кальяна и делает несколько затяжек через резиновую трубку кислотно-зеленого цвета. Густой дым выходит из его носа и рта и мигом похищается ветром, что выдувает тяжелые серо-белые клубы в открытое окно.
– Обговорим правила? – Зимин протягивает трубку мне, сохраняя неприступное спокойствие.
– Давай, – с готовностью соглашаюсь я и обхватываю пальцами металлический наконечник.
– Я расскажу тебе все, но не для того, чтобы втянуть, наоборот. Те слова, что ты сказала мне днем, хороши, даже очень. Мне не нужны ни помощь, ни советы, но я понимаю, что если оставлю это белое пятно между нами, ты…
– …могу наделать глупостей и поднять всех на уши из желания тебя спасти? – заканчиваю фразу быстрее, чем это делает он.
Дима кивает, и я делаю долгий вдох, зажав наконечник трубки между губами и смакуя вкус сладкого арбуза и освежающей мяты.
– У меня тоже есть предложение по правилам, – говорю я и выдыхаю дым, отвернувшись к окну.
– Хорошо. Я слушаю.
– Давай попробуем представить, что сейчас я не младшая сестренка твоего лучшего друга, которую ты знаешь с детства, а просто человек, которому не все равно и который хочет понять тебя. Не бери ответственность за мои чувства и реакции, Дим, я сама ее понесу.
– Ладно, – отвечает он, чуть напрягаясь. – С чего бы начать…
– Ты вчера уже начал.
– Да, точно.
Глава 11
Между мной и Димой повисает пауза, но я не тороплю, не хочу ускорять время. Напротив, чем медленнее оно течет, тем больше мы успеем обсудить. Чувствую, как, натянувшись, истончаются связующие нас нити. Хрупкие, будто сделаны из зачерствевшей сахарной ваты. Детская привязанность, условное родство… Ярлыки слетают, осыпаются, как листья осенью, превращая нас в знакомых незнакомцев, и это, наверное, самое правильное в данный момент.
– Я не собираюсь умирать, – наконец-то произносит Зимин.
– Хорошая новость. Но-о-о?.. Это ведь не конец предложения.
– Но-о-о, – послушно повторяет он, – жить мне тоже не очень нравится.
Дима внимательно смотрит на меня, следя за моей реакцией.
– Объяснишь, что имеешь в виду? – уточняю я, старательно сохраняя самообладание. – Куча людей недовольны своей жизнью, только они…
– …пытаются
