Первокурсники - Том Эллен

— По рукам, — кивнула Фрэнки.

— Просто наденьте форму санитаров, как мы с Бекки. Как раз завтра собираемся стащить пару комплектов из корпуса Эм. Можем и вам прихватить.

Замигал мой телефон на столе. Я глянула на экран и тут же выпрямилась:

— Черт.

— Кто это? — нахмурилась Негин. — Ты чего такая испуганная?

— Бог ты мой, это террористы? — завопила Фрэнки.

— Да, это террористы! — рявкнула Негин. — Они всегда звонят Фиби перед бомбежкой.

Бекки рассмеялась. Телефон все еще мигал, и я не знала, что делать.

— Это Люк.

— Да ладно!

Не успела я опомниться, как Фрэнки выхватила телефон из моей руки.

— Фрэнки, зараза! — закричала я. — Это моя жизнь!

— Это моя жизнь, — повторила Негин, и они с Бекки снова засмеялись.

Фрэнки шикнула на них и нажала «ответить».

— Привет, Люк Тейлор. — Она запрыгнула на кровать, удерживая трубку так высоко, что я не могла дотянуться.

— Боже… — прошептала я, заскочила следом и, упершись локтем ей в живот, попыталась отобрать телефон.

— Да, это Фрэнки. Рада была вчера с тобой пообщаться. Ну и погонять вместе в квиддич… Что… А, вот как… О, серьезно?

— Что он говорит? — зашипела я.

Лицо ее изменилось, и Фрэнки яростно закивала на окно.

С газона перед корпусом на нас глазел слегка ошарашенный Люк.

ЛЮК

— Значит, вот как ты всегда одеваешься на завтрак?

Губы Фиби дрогнули, будто она пыталась сдержать улыбку.

— Да, разумеется. Это традиция корпуса Ди. Мы просыпаемся, натягиваем латексные наряды медсестер, достаем хлопья…

Я оглянулся на их корпус, откуда мы двинулись на лекции. В кухонном окне, так и не сменив костюм, танцевала Фрэнки.

— Значит, это наряды для Хэллоуина? — спросил я.

Фиби склонила голову:

— Нет, Люк, я просто люблю шататься по общаге в образе секси медсестры.

— Почему бы и нет.

Я был немного разочарован, когда она спустилась уже в обычной одежде. Меня мучил вопрос, как долго нужно ждать, прежде чем попытаться снова ее поцеловать. Собственно, после вчерашней игры я ни о чем другом и не думал.

— А ты в чем пойдешь?

Я пожал плечами:

— Наверное, одолжу лабораторный халат у химиков. Буду доктором.

Фиби вздрогнула от ветра и застегнула куртку.

— Странно, что все считают врачей и медсестер сексуальными. Не знаешь почему?

— Ну… они проводят много времени с голыми людьми.

— Да, но эти голые люди либо больны, либо мертвы.

— Тоже верно. И никто не считает сексуальными гробовщиков. Если честно, думаю, парням по вкусу любой наряд, демонстрирующий обнаженную плоть. — Я поднял руки. — Прошу прощения за свой пол.

— Принимается, — кивнула Фиби. — Но предупреждаю сразу, мы с Фрэнки все равно решили забить на секси медсестер. Наденем форму санитаров, как Негин и Бекки.

— Отличный план.

— Твой приятель Эд придет? Фрэнки на нем помешалась. — Она замерла и зажала рот рукой. — Ой, только ему не говори. Если, конечно, это у них не взаимно. Он тоже помешался?

Мы пошли дальше.

— Не знаю. При следующей встрече попробую выжать из него побольше информации.

— Нет, Люк. Тут надо действовать деликатно.

Я уставился на нее насмешливо-оскорбленно:

— Я деликатный, Фиби. Я суперделикатный. Не переживай.

Фиби подняла глаза, и губы ее снова дернулись.

Добравшись до аудитории, мы заняли места в заднем ряду. Народу было столько, что все жались друг к другу как сардины на жутко неудобных откидных сиденьях. И так как мы с Фиби устроились рядом, наши ноги под столом без конца соприкасались, и в конце концов это превратилось в своего рода игру. Один толкал другого, второй отвечал чуть сильнее, и при этом оба пытались — без особого успеха — сохранить невозмутимые лица.

В итоге к концу лекции я так ничего умного и не узнал. Интересно, за три года здесь я смогу научиться хоть чему-то? Родители взбесятся, если узнают, что оплачивают пихание под столом и чтение сообщений.

После лекции мы поднялись в библиотеку на холме и взяли книги для следующего семинара. А когда вышли на улицу, я вдруг понял, что никаких оправданных причин и дальше зависать вместе не осталось.

— Хочешь чая или еще чего? — с надеждой спросил я.

— Да, было бы неплохо.

Мы зашли в библиотечное кафе «Старкапс» — чую, судебный иск не за горами, — уже украшенное резиновыми скелетами и тыквами, и заказали чай и шоколадное печенье. Затем устроились под огромным деревом на берегу озера. Куртка и перчатки не спасали от холода, зато воздух был свежим, а небо — прозрачно-голубым. Землю покрывали плоды конского каштана, и Фиби подняла один.

— Мы с братом любили играть в «каштаны».

Внезапно из ниоткуда всплыло воспоминание.

— Эй, а помнишь, как Тома Гейла отстранили за то, что попал каштаном Дираджу в голову? Когда это было? Классе в восьмом?

— О да. На следующий день даже устроили собрание на тему «безопасных игр с каштанами». Но я думала, это Дирадж забросал Тома каштанами после того, как Том выстрелил в него из пневматики? Том Гейл был слегка психованный.

— Все еще так дико, что у нас столько общих воспоминаний, но до начала этого месяца мы друг друга не знали. — Я протянул ей самый большой и гладкий каштан, какой только нашел. — Держи, с таким ты всех в игре сделаешь. И даже сможешь вырубить Тома Гейла.

Фиби улыбнулась и сунула его в карман куртки, а я вдруг понял, что больше не могу ждать. Я наклонился, и мы снова поцеловались.

Получилось даже круче, чем вчера, но мы явно еще не достигли той стадии, когда после поцелуя спокойно продолжаешь общение. Едва мы отстранились, повисло неловкое молчание.

Я взглянул на озеро и заметил на другом берегу большую компанию. Кто-то отстал, и показалось, будто он смотрит на нас, но с такого расстояния трудно было сказать наверняка. А потом он поднял руку и помахал, и я понял, что это Уилл. Мы с Фиби помахали в ответ. Выражение его лица я не разглядел. Молчание вдруг стало еще напряженнее.

— Я, возможно, буду жить с Уиллом в следующем году. — Без понятия, зачем я это сказал. Наверное, хотел нарушить тишину. — Ну то есть это еще не точно, но…

— Ясно. — Фиби кивнула. — Круто.

И подняла еще один каштан.

Я все гадал, что она думает об Уилле. Насколько серьезно у них все было на неделе новичков. Меня не волновало, что они, вероятно, переспали, но еще как волновало, что он мог ее сфотографировать. Что этот снимок попал на Стену позора, под обстрел мерзких комментариев Демперса и остальных. И ведь не проверишь никак, поскольку мне были доступны сообщения