Шум - Рои Хен
Ципора надевает очки, и гостиная разрезается трещинами на линзах. Ципора уже привыкла видеть ее такой. Ночью, в темноте, она пыталась найти что-то для самообороны и сейчас, при свете дня, увидела нож. Пускай это столовый нож, но от него, безусловно, было бы пользы поболее, чем от толкового словаря или рассыпающегося на страницы старого атласа растений.
Ципора включает старенький компьютер, и тот жалобно поскуливает. Книга, которую она переводит, стоит на металлической подставке, этаком гинекологическом кресле для книг. Мемуары человека, который успел перебраться из Варшавы в Нью-Йорк перед самым приходом нацистов. Увы, отмечает Ципора, Башевиса Зингера это из него не сделало. Она согласилась на эту работу только потому, что ее родители тоже бежали из Польши в Израиль. Они, правда, никогда не делились воспоминаниями. Они вообще без необходимости не болтали.
В юном возрасте Ципора начала переводить с английского, который легко освоила. Тогда еще она чувствовала себя частью человеческого сообщества и рассматривала перевод как посредника в любви. Считала, что писатели жаждут читательской любви, а читатели хотят влюбиться в автора. Как переводчик она старалась изо всех сил передать точные время и место тайной встречи, а главное, тон послания. Считала, что если не быть точным, то суженые не влюбятся. Переодевая даму в другой язык перед свиданием, она старательно подбирала точные синонимы, но, увы, когда были опубликованы первые переводы, Ципора обнаружила, что мало кто из читателей оценил послание.
Если перевод удачный, автор молодец. Если книга плохая, виноват переводчик. Многие вообще не подозревают о его существовании. Нельзя сказать, что Ципора стала переводчиком, чтобы снискать славу, но и не ожидала, что унижение будет таким суровым, а в последнее время еще и заказов все меньше и меньше. Иврит меняется, объясняют ей и, чтобы не обидеть, добавляют: у вас прекрасный иврит, проблема в читателях. Это она и сама чувствует. Иврит – язык гиперактивный и меняется с каждым поколением, даже быстрее. Многие слова, бывшие модными в детстве Ципоры, сегодня исчезли. И пусть плата за ее труд всегда была позорной, но было хотя бы уважение к ремеслу, а теперь и его нет. Да и ладно.
Ципора перечитывает предложение уже в четвертый раз.
Ellis Island was the Tower of Babel – but the other way around, instead of trying to get closer to God, they tried to get away from Him[15].
Это что – литература? Эта фраза вообще заслуживает того, чтобы ее написали, перевели, напечатали, распространили и прочли? Когда-то Ципора переводила Джойса. Роман-шифр, иначе и не назовешь. Сфинкс из букв. Только над введением она работала целый год, и комментарии, следовавшие за переводом, занимали не менее восьмидесяти страниц, но премию получил этот мудак, с его древнегреческим.
* * *
Ципора так и не прикоснулась к клавиатуре, и монитор снова погас. Заставку с эффектными фото скал, долин и воздушных шаров Ципора отменила. Она даже по берегу моря, которое находится в десяти минутах ходьбы от дома, не гуляет. Ципора считает, что песка ей хватит и в могиле.
Она разглядывает в потухшем экране свою распухшую губу. Искаженная внешность, странная и манящая одновременно. Сирена “скорой помощи”, звучащая очень близко, отвлекает ее от своего отражения.
Так! Тебе нужен кофе, Ципора, решает она, встань со стула, умойся, почисти зубы, надень маску человека, который еще жив, и сходи купить кофе. Что такого особенного произошло? Если у тебя были шестьдесят шесть дерьмовых лет, это еще ничего не значит.
В камуфляже из широкополой соломенной шляпы и солнцезащитных очков она выходит на улицу. Возле дома Ципора видит, как жену соседа проглатывает машина “скорой помощи”. Сирена взвывает, и “скорая” уезжает, а во дворе остаются дети – старшая в грязной рубашке не по размеру и младший с пальцем в носу.
– Что случилось? – спрашивает она.
Общаться с детьми у нее не получалось даже в детстве.
– Папа утонул в ванне, – с испуганной улыбкой отвечает младший и хватает за руку сестру, которая тащит его в подъезд.
– Нихрена себе! – потрясенно шепчет Ципора.
Жало
– Кофе! – требует она, прикрыв распухшую губу ладонью.
Чтобы ее израненное тело не видели в кафе возле дома, Ципора поплелась в другое, и хотя до него не более шести минут ходу, она чувствует себя там чужачкой в неведомой стране. Знаменитую тель-авивскую заповедь “В пятницу утром пить кофе и жаловаться на жизнь” соблюдают исправно, и поэтому в кафе многолюдно.
Ципора стягивает шляпу и являет миру лиловые папоротники на голове, но смуглый юноша с серьгой-тоннелем даже не поднимает головы от кофемашины.
– Можно мне маленький капучино в прозрачном стакане на овсяном молоке, только без пенки? – тоненьким голоском пищит девушка, ну вылитый мультяшный персонаж, и тотчас получает утвердительный ответ.
Ципора собирается отчитать нахалку, влезшую без очереди, но вместо ругани из ее горла вырывается надсадный кашель. Она не курила со вчерашнего вечера, и это, пожалуй, самый долгий перерыв в ее жизни. Ципора барабанит пальцами по прилавку, пытаясь получить кофе, который она выпьет на улице под сигарету. Это срабатывает.
– Чего бы вы хотели?
– Я хотела бы кофе, – резко отвечает она. – Неважно, в какой чашке, и меня не интересует ни пенка, ни овсянка.
– Запросто.
Конечно, запросто, думает Ципора, все запросто, если с утра уже дунул косячок-другой.
Пока кофемашина издает звуки, словно предупреждающие о скорой гуманитарной катастрофе, Ципора озирается, и взгляд ее натыкается на женщину в глубине кофейни. На ней большие квадратные очки, зеленые полотняные брюки и одухотворенное лицо, черты тонкие и красивые. На столе белый ноутбук, рядом изящный бокал с чем-то игристым. Ее пальцы то зависают над клавиатурой, то на мгновение приближаются к губам, пока она размышляет, то снова ритмично стучат по клавишам. Словно не ведая, что за окном зима, одета она в яркую футболку, обрезанные рукава открывают небритые подмышки и мускулистые руки. Сидит она, подвернув под себя ногу. Скорее всего, ровесница Ноа, но, в отличие от ее гиперактивной дочери, эта женщина – вся покой и собранность.
Ципора внезапно ощущает, как внутри скребется чувство вины – она так и не позвонила и не поздравила дочь. В чем
