Королева Парижа. Роман-фантазия о Коко Шанель - Памела Биннингс Юэн
В трубке раздался тяжелый вздох Рене.
– Еще раз напоминаю, Коко. Вы больше не член совета директоров. У вас нет права требовать встречи. Более того, вы миноритарный акционер, и я сомневаюсь, что директора вас поддержат и выступят против Пьера. – Пока она это переваривала, Рене продолжал. – Да-да, я понимаю, чего вы хотите, дорогая. И, как я вам говорил много лет назад, когда вы впервые пришли ко мне в контору, мое время в вашем распоряжении. Я пытаюсь объяснить…
– Мне не нужны объяснения. Мне нужны действия.
– …Что, по словам господина Бодена, Пьер уже начал строительство фабрики по производству № 5 в Хобокене, Нью-Джерси. Эта фабрика заменит Нейи в качестве центра по выпуску ваших духов.
Сигарета прилипла к ее губам. Коко закрыла глаза, представляя бесконечный серый пейзаж с фабриками и дымом, висящим над Нью-Джерси на другом берегу реки, отделяющей его от Манхэттена. Во время последнего визита в Америку она была поражена этим густым темным маревом. То, о чем говорил Рене, просто невозможно. Она медленно покачала головой, ее голос зазвучал громче, набирая высоту.
– Вы, должно быть, ошибаетесь, Рене. Пьер Вертхаймер никогда не станет пытаться производить мои изысканные духи в подобном месте. Они принадлежат Франции! Ароматы должны впитать воздух Франции! Они мои!
Когда эта тирада достигла крещендо, из спальни выбежала Алиса, бросила взгляд на Коко и тут же ретировалась. Прижав руку ко лбу, Коко мерила шагами комнату, насколько ей позволял телефонный провод.
– Это ошибка. Жорж наверняка что-то не так понял. Пьер не станет выпускать мои духи в…
– Нью-Джерси. – Голос Рене звучал ровно.
– Значит, он действительно выкидывает меня из бизнеса. Если Пьер уже так далеко зашел, то он может начать ухудшать формулу, чтобы снизить расходы, используя сырье худшего качества. И там не будет Шанель, чтобы протестовать.
– Коко, скорее всего, он этого не сделает.
– Никто не говорит о том, чем он заменит жасмин, если война отрежет его от поставок из Прованса в следующем году. – Она хватала ртом воздух, вытащила из уха сережку. – Он уничтожит мое имя, Рене. – В уголках ее глаз собрались слезы. – Он даже может продавать мой № 5 в аптеках!
Рене тяжело вздохнул.
– Я не допущу такую катастрофу. Мы должны найти способ остановить его. Chanel № 5 мой. Мой! И это французское достояние. Производство должно остаться в Нейи. – Коко развернулась на каблуках и продолжила ходить по комнате.
– Прошу прощения, но у меня нет решения этой проблемы, если директора вас не поддерживают.
Никчемные адвокатишки. Сжав пальцы в кулак, Коко прижала его к сердцу.
– Вы не понимаете, Рене. Мое имя, мое выживание теперь поставлены на карту. – Коко изо всех сил сжимала трубку телефона. Мысли об уменьшающемся счете и обо всех повседневных расходах, которые ей необходимо оплатить, яростным вихрем пронеслись у нее в голове. Она должна взять все под контроль. Коко глубоко судорожно вздохнула. – Вы готовы сражаться вместе со мной, господин де Шамбрен? Если нет, то я найду другого, храброго, адвоката, чтобы он перехватил флаг.
– Приказывайте, мадемуазель, – сказал Рене. Коко была готова поспорить, что в это мгновение он округлил глаза. – Я вступлю в битву вместе с вами, если в конце концов вы решите, что это единственный выход.
– Да. Хорошо. – Коко на мгновение зажмурилась. – Полагаю, нам все же надо обратиться в суд. Подготовьте бумаги. Я подам иск о защите моих прав. Немедленно добейтесь судебного постановления, Рене, запрещающего компании и Пьеру распространять № 5 и все ароматы Шанель по всему миру, пока мое положение не прояснится в соответствии с законами Франции.
– В оккупированной Франции сейчас действуют законы Германии.
Коко отмахнулась.
– Не имеет значения. Значит, мы должны сразиться с Пьером в немецком суде. Возможно, это будет даже лучше. – Она на секунду замялась, пытаясь вспомнить, что она совсем недавно слышала об этих новых немецких законах.
– Действуйте, Рене. Петиция в суд. Требование аудита, проверка всех балансовых документов, доходов и убытков, бухгалтерских книг. Я больше не доверяю своему партнеру. Отчеты за последние десять лет должны быть перепроверены. Потребуйте копии протоколов заседаний совета директоров, если они вообще существуют, касающиеся кражи моей формулы и переноса бизнеса в Америку. Все! Я хочу также получить все отчеты компании о краже.
Рене вздохнул.
– Посмотрим, что я смогу сделать.
– Вы это сделаете. – Коко резко опустила трубку на рычаг и снова прислонилась к стене, глядя через окно на Вандомскую площадь, на бронзовый обелиск в ее центре, высокую колонну со статуей Наполеона. Снова на своем месте, прямая и сияющая фигура, некогда символ привилегий и презрения, снесенный мятежниками в дни Парижской коммуны много лет тому назад. Сжав губы, Коко выпрямилась, растерла сигарету в пепельнице и снова взяла сумочку. Она уже опоздала на встречу. У двери она остановилась. Что-то всплыло в глубине ее памяти, и она потянула за ниточку, пытаясь поймать мысль.
Взять на себя управление «Обществом Мадемуазель» – это радикальная мера. Ей придется использовать фабрику Пьера для производства духов без его согласия. С другой стороны, Пьер не оставил ей выбора. Никакой нерешительности! Это вопрос ее выживания. Эта идея станет путем к верной победе над Пьером.
Она сделает это. По крайней мере, теперь у нее был план.
«Ты не должна, Коко. Бой сказал бы, что это неправильно.
У меня нет времени на философские рассуждения Боя. И потом, Бой наверняка думал, что на войне и в любви все средства хороши».
Коко приняла решение. Она приступит к его выполнению немедленно – пока Шпаца нет в городе.
Глава двадцатая
Париж
Лето 1940 года
В тот вечер на закате солнце коснулось горизонта, раскрасив Париж лилово-розовыми и мандариновыми красками. Фонари вокруг Вандомской площади уже зажглись, пока Коко готовилась к ужину с особым тщанием. Алиса разложила на постели платье, которое ее хозяйке предстояло надеть. Ужинать Коко намеревалась с полковником Хорстом фон Экертом за своим личным столиком. Она заранее отправила ему приглашение, и немец сразу же ответил запиской, выражая свою признательность.
Хорст – человек, взращенный войной и вульгарной философией, будто вибрировавший от напряжения. Он щелкал каблуками и редко улыбался. Но самое главное, он обладал властью и влиянием, которые, казалось, сильно превосходили его ранг. Коко заметила, что даже высшие офицеры рейха, дипломаты и военные одинаково выказывали уважение полковнику. Даже герр Геринг тепло приветствовал Хорста.
Встав перед зеркалом в одной комбинации, Коко принялась изучать свое отражение. Ее темные глаза искали несовершенства. Она сделала новую
