Дом, в котором... Книга 1. Курильщик - Мариам Сергеевна Петросян
— Я бы рад помочь, но боюсь, нет времени. Скоро вернутся наши. При свидетелях о таком не говорят. Отложим до другого раза. Может, к тому времени сила сама вернется.
— Сегодня две серии, — напоминает Кузнечик. Подозрение, что Седой хочет от него избавиться, делает его голос тусклым. — Фильм двухсерийный, — повторяет он тихо.
— Да? Я не знал.
Кузнечик встает.
— Ты не можешь мне помочь, — он передергивает плечами, не отрывая взгляда от пола. — Я бы подумал, что все это вранье, если бы не помнил, как было вначале. И таз с водой упал, — добавляет он с отчаянием. — Они вытирали пол, когда мы вернулись. Разве так бывает, чтобы все вместе? Случайно? Ведь не бывает?
— Да. Случайно ничего не бывает. Сядь.
Кузнечик поспешно садится, поджав ноги. Мрачный вид Седого вселяет в него надежду. Старшеклассники могущественны и загадочны. Когда-нибудь и он станет таким.
— Тебя обижают? Я помню, Слепой говорил мне об этом.
— Теперь меньше, чем раньше, — с готовностью отвечает Кузнечик. — Им надоело. Так... иногда пристают немножко.
— Ладно, — Седой размышляет, опустив снежные ресницы. — Расскажи еще раз, как ты чувствовал в себе Великую Силу. Должен быть какой-то способ оживить ее. Может, мы его найдем. Я должен послушать тебя еще раз.
Кузнечик встряхивается, чтобы откинуть за спину рукава куртки, садится, скрестив ноги, и пробует объяснить все сначала еще раз. Седой похож на спящего, но он не спит. Свет лампы, повернутой к стене, окрашивает ее в золотисто-бежевый цвет, рыбки тычутся пухлогубыми мордами в аквариумное стекло.
— Ладно, — говорит Седой, когда Кузнечик замолкает. — Я понял. Иногда такое случается. Я думал, что даю тебе силу, а дал кое-что другое. Еще лучше. Ты это другое потерял. Такое тоже случается.
Губы Кузнечика начинают дрожать. Седой делает вид, что ничего не видит. Дым прозрачными спиралями струится над его пальцами.
— Это потому, — мягко говорит он, — что ты еще мал для амулета. Я предупреждал, что не делаю их для детей. Но все еще можно исправить. Даже если сейчас не получится, когда ты вырастешь, получится обязательно. Ведь он на взрослого.
Кузнечик даже не пытается скрыть разочарование.
— А сейчас? Я не могу ждать так долго.
Уловив раздражение Седого, он спешит оправдаться:
— Не потому, что мне не терпится! Правда! Но они все знают и говорят между собой, что я никуда не гожусь. А если не говорят, то думают. Все сильнее меня, потому что у них есть руки. Все, — с ужасом повторяет он. — И если я буду такой, пока не вырасту, то потом уже ничего не поделаешь. Ведь они всегда будут помнить, что я был слабее. И как я тогда стану Черепом?
Седой откашливается, разгоняя ладонью дым.
— Интересный вопрос. А тебе не кажется, что ты можешь стать кем-то другим? Два Черепа — многовато для одного Дома.
— Ну пусть не Черепом, — покладисто соглашается Кузнечик. — Пусть кем-то другим. Но этот другой пусть будет как Череп.
Седой отводит взгляд, чтобы не видеть пустые рукава куртки и блестящие глаза.
— Да, — говорит он. — Обязательно. — Лицо его делается злым, пугая Кузнечика, но злость адресована не ему.
— Так, — говорит Седой, — скажи-ка мне, кто самый сильный человек в Доме?
— Череп, — не раздумывая, отвечает Кузнечик.
— А самый умный?
— Ну... вообще-то, говорят, что ты.
— Тогда слушай, что тебе говорит самый умный человек в этом Сером Ящике. Есть только один способ вернуть амулету силу. Очень трудный. Ничего труднее не бывает. Ты должен будешь делать то, что я скажу. Не один день и не два, а много-много дней подряд. И если ты хоть раз не выполнишь что-то до конца, даже самую мелкую мелочь...
Кузнечик яростно мотает головой.
— Если ты что-то пропустишь, забудешь или поленишься сделать, — Седой выдерживает зловещую паузу, — амулет потеряет свою силу навсегда. Можно будет его выбросить на помойку.
Кузнечик замирает в оцепенении.
— Так что думай, — заканчивает Седой. — Время у тебя есть.
— Да, — шепчет Кузнечик. — Я согласен. Я все сделаю. Не пропущу и не забуду.
— Ты даже не спрашиваешь, что придется делать.
— Я не успел, — объясняет Кузнечик. — А что придется делать?
— Много чего, — загадочно говорит Седой. — Это может быть даже скучно и неинтересно. Например, — потухшая сигарета прочерчивает в воздухе зигзаг, — я могу велеть тебе думать магические слова. Каждое утро, просыпаясь, и каждую ночь перед сном. Или повторять их очень тихо. Они могут быть совсем простыми. Но их надо думать всерьез. Вдумываясь. Или, например, я тебе вот что скажу, — Седой улыбается своим мыслям. — Я скажу — молчи один день. И ты должен будешь молчать.
— А уроки? — уточняет Кузнечик. — Я ведь не могу молчать на уроках?
— В выходные нет уроков.
— А если воспитатели...
— Вот видишь, — Седой разводит руками. — Ты уже споришь. Ищешь лазейку. Так нельзя. Либо ты согласен, либо нет.
Кузнечик моргает.
— Делай что хочешь. Можешь прятаться на чердаке. Но в этот день ты все должен делать молча. И это еще легкое задание. Дальше будет труднее. Например, несколько дней себя не жалеть. Или не сердиться. Это очень трудно. Этого не умеет даже Череп.
Замечание о Черепе поднимает настроение приунывшего Кузнечика.
— И только такие задания будут? Такие... — он подыскивает слова, — для мозгов?
— Дух важнее тела, — сообщает Седой. — Но если тебя интересует физическая сторона, не беспокойся. Все это тоже будет. Тебе придется помучиться.
— И драться придется? — спрашивает Кузнечик.
— Это не скоро. Это не главное. Для начала поцелуешь обе свои пятки, — говорит Седой.
Кузнечик улыбается:
— Как это?
— Очень просто, — Седой расправляет одеяло, стряхивает с него крошки и опять закутывается. — Я тебе скажу: в такой-то день встанешь здесь, передо мной, и поцелуешь сначала одну свою пятку, потом другую. Стоя, естественно. Сидя — это любой может. И ты либо делаешь, либо задание считается невыполненным.
— А когда ты это скажешь?
— Не сегодня и не завтра. Сначала будут другие задания.
По затуманившемуся взгляду Кузнечика Седой понимает, что попытки
