Золотые нашивки - Юрий Дмитриевич Клименченко
Он наклонился и помешал в камине длинными черными щипцами. Угли разгорелись, комната и все предметы в ней приняли красноватый оттенок…
— «Летучий Голландец»! — прошептала сидящая на бухте троса Зойка. Она уже давно подошла и слушала рассказ капитана, который продолжал:
— Незнакомец рассказывал мне:
«Было это давным-давно, когда пароходы еще не застилали своим грязным дымом голубые небеса, а по благородной поверхности моря скользили белокрылые парусники. В Амстердаме проживал в то время капитан Вандердеккен. Был он смел и отважен, ходил под полными парусами в любую погоду, и ни один океан не мог похвастать тем, что видел опущенный бом-брамсель Вандердеккена.
Когда он входил в родной порт, возвращаясь из далеких плаваний на своем изящном, белом, как чайка, корабле, весь город приходил приветствовать его цветами и радостными криками.
Самые влиятельные горожане искали его дружбы, а прекрасные юные девушки видели его в мечтах своим женихом.
И, казалось, счастлив был капитан, но червь тщеславия потихоньку подтачивал его сердце.
Потому-то капитан Вандердеккен всегда был мрачен и задумчив.
В то время еще никому не удавалось благополучно обогнуть мыс Доброй Надежды. Несколько раз пытался смелый голландец выйти на траверз видневшегося вдали мыса, но встречные ветры и ураганы рвали паруса, ломали мачты и гнали корабль на многие сотни миль назад, на север.
Роптал экипаж, а старый боцман, горбун Торп, незаметно крестился и цедил сквозь зубы: «Эта дьявольская затея не кончится добром!»
Однажды во время длительного плавания, находясь у берегов Южной Африки, решил капитан Вандердеккен во что бы то ни стало пройти заколдованное место.
Снова были поставлены все паруса, и снова помрачнела команда, догадываясь, куда держит курс ее капитан.
Когда вдали показалась знакомая полоска земли, разыгралась невиданная доселе буря.
Как стрела несся фрегат, накренившись и черпая бортом воду.
Все ближе и ближе становился мыс… Но внезапно ветер перешел на зюйд и со страшной силой подул навстречу. Волны с ревом вкатывались на палубу, ломая и круша все на своем пути.
Уже брамселя улетели в море, а марселя болтались разорванные в клочья.
Вскоре с треском обрушилась фок-мачта, убив двух матросов. Команда в страхе столпилась на юте. Только капитан, вцепившись в поручни мостика, сжав зубы, как зачарованный, смотрел на близкий, но недосягаемый мыс.
Вдруг страшный удар потряс корпус корабля. Громадная волна со зловещим шипением вкатилась через борт на палубу и на секунду скрыла весь фрегат под собой.
Когда вода сошла, все увидели, что она унесла в океан трех человек.
Возмущение и ропот поднялись среди моряков. «Довольно! Назад! Мы хотим жить!» — раздались крики.
Тогда боцман Торп, маленький и горбатый, с горящими глазами, развевающимися космами седых волос, поднялся на разбитый мостик: «Капитан! Хватит испытывать судьбу! Корабль гибнет. Поворачивай назад! Не то… не то мы повернем сами», — и, видя, что капитан не отвечает, он оттолкнул рулевого и схватился за штурвал.
Тут Вандердеккен очнулся. Громовым голосом он крикнул:
«Клянусь, мы обойдем этот проклятый мыс! Даже если мне придется для этого продать душу дьяволу или плавать здесь до страшного суда! А ты, собачье отродье…» — он схватил Торпа железной рукой, поднял на воздух и швырнул в кипящую у бортов воду.
Ужасный крик вырвался у стоявших на палубе, и в тот же миг раздался леденящий душу хохот, заглушивший даже рев шторма.
Неожиданно ветер зашел в корму, горизонт побелел и прояснился; фрегат быстро побежал по странно утихающему морю на юг, к мысу Доброй Надежды.
«Рваные паруса сменить!» — приказал капитан.
И вот, когда корабль огибал недосягаемый мыс, вдруг над ним разверзлись небеса, ветер замер, океан притих, и громоподобный голос произнес: «Слушай, Вандердеккен! Ты исполнил свою честолюбивую мечту. Ты обошел вокруг мыса Доброй Надежды ценой своей клятвы. Ты будешь страшно наказан, Вандердеккен! Со своим экипажем безумцев будешь ты плавать по морям и океанам в течение веков. До страшного суда! Пройдут столетия, сменятся многие поколения людей, изменятся и суда, на которых они будут плавать, а твой фрегат-призрак все будет бороздить воду, не зная пристанища.
…Отныне люди, увидевшие твой корабль, будут обречены на смерть. Все будут бояться и проклинать тебя!
Один раз в семь лет ты и твой экипаж снова будете сходить на берег и начинать прежнюю жизнь, но ровно через двадцать один день, где бы ты ни находился, ты услышишь грохот подымаемого якоря и явишься на фрегат. И вы снова уйдете в семилетнее плавание…
Так будет до страшного суда… Помни, Вандердеккен!»
Небеса сомкнулись, сразу засвистел ветер в снастях, фрегат вновь помчался, а моряки стояли в оцепенении…
Голос рассказчика снизился до шепота… Угли в камине совсем прогорели, и в комнате стало почти темно.
— С тех пор прошло много лет, — вздохнул незнакомец, — а бедный Вандердеккен продолжает носиться по волнам. Когда бушует море и молнии пронизывают черное грозовое небо, Вандердеккен слышит призывы погибающих судов. И где бы он ни был, он ставит все паруса и летит на помощь.
Вот уже близка цель — разрушенное штормом полузатонувшее судно. Уже видит Вандердеккен столпившихся на палубе людей, видит женщин, в мольбе ломающих руки…
Но корабль-призрак не может приблизиться, не может оказать помощь…
Еще несколько минут, и на месте катастрофы плавают лишь обломки затонувшего корабля.
С годами страшная легенда о «Летучем Голландце» обошла моряков всего мира, и каждый капитан, увидевший фрегат Вандердеккена, знает, что ничто не может спасти его.
А Вандердеккен в ужасных мучениях и угрызениях совести поворачивает руль и плывет к следующей жертве моря..
Так платит несчастный за свою безумную клятву.
Незнакомец умолк. Лицо его было мрачно и сурово. Громче завыл ветер в трубе и сильнее забарабанил по окнам дождь.
— Один только раз попытался «Летучий Голландец» обмануть судьбу, — снова начал мой собеседник. — Во время своего трехнедельного пребывания на берегу Вандердеккен страстно влюбился в дочь богатого французского купца — Дорис де ля Круа. Она тоже полюбила его. Сыграли роскошную свадьбу, на которой присутствовал весь город.
Вандердеккен был счастлив и забыл о том, что это был двадцать первый день его пребывания на берегу.
Ровно в полночь, когда веселье было в самом разгаре и капитан танцевал с Дорис, за окном раздался шум отдаваемого якоря.
Капитан прислушался. По лестнице, ведущей в зал, кто-то поднимался. Ступени скрипели под тяжелыми шагами. Дверь отворилась, порыв холодного ветра ворвался в комнату и погасил свечи в канделябрах. Только две оставались зажженными и тускло освещали испуганных гостей.
На пороге стоял боцман
