Адвент - Ксения Сергеевна Букша
снегом, льдом занесу поле чистое,
иссушу, изорву сердце буйное,
прежде смерти сгоню с света божьего.
Ну и дальше уже чёрный гроб стоит
с добрым молодцем
непонятно, что с ним случилось, но тоска явно тут замешана
всё замешано на тоске
вот и красная девица плачет, но, прямо скажем, поздновато
рыдает и приговаривает (гробовая тишина
дощатый пол, выкрашенный коричневой краской
выщербленные парты
сидят, положив подбородки на руки)
«Ты сгубила тоска добра молодца,
ты сдержала тоска
слово верное»
(немного похоронной сарабанды под конец)
И так это всё было странно и ни с того ни с сего
что как-то даже и странно, внезапно
что за тоска такая
ни с того ни с сего
и девушка вроде убивается по нему, но нет же никакого предисловия
про то, что молодец её любил и тосковал
именно по ней
так что же за тоска неведомая
всесильная
и страшновато становилось Ане,
посреди тишины, пока все записывали
и никаких шуток не приходило на ум
и в этой тишине тоска проступала под партами, в углах
отчаяние непрожитой жизни,
и Вячеслав Михайлович
протирая очки – квадратный, в круглых очках
сколько ему было лет? Двадцать пять, сорок, пятьдесят? —
они и не знали
но он, кажется, знал об этой тоске всё
он знал, что ученики его, которые так гогочут
которых аж выворачивают от смеха
он знал, как сильна в них тоска, в каждом,
во всех до единого
что они его братья по тоске и по одиночеству
на зимних поселковых мертвенных улицах
под белыми фонарями, среди бараков
потому и улыбался растерянно и понимающе
протирал очки, слабо вздыхал
и, пригнувшись к партам, все писали
и только длилась где-то в углу
неотвязная нота
11
В третье воскресенье Адвента, называемое Gaudete («Gaudete in Domino semper: iterum dico, gaudete… Dominus enim prope est», «Радуйтесь всегда в Господе; и ещё говорю: радуйтесь… Господь близко»), Костя отправился за подарками для Стеши на Новый год.
Стеша вообще-то в Деда Мороза, в традиционном, привычном смысле, не верила. Уже к третьему своему Новому году стала с тревогой выпытывать: ведь правда же, что подарки дарят родители? Правда, это не какой-то там незнакомый дед в красной шубе и с белой бородой? Костя и Аня переглядывались, держались, отмалчивались – им нравилась мысль, что дети верят в сказки, а преждевременная Стешина трезвость казалась глупой, – но наконец Аня не выдержала, с такой тревогой Стеша заглядывала им в лица, – и сказала:
– Конечно, милая Стеша, это не Дед Мороз, это мы сами и есть.
Стеша просияла:
– А, так значит, Дед Мороз – это папа! А ты – Снегурочка!
Косте логика Стеши пришлась по душе. С тех пор Стеша охотно говорила про «Деда Мороза, который положит под ёлочку подарки», и в то же время просила родителей не говорить ей, что они собираются купить: хочу, чтобы был сюрприз.
Чтобы сюрприз, повторял себе Костя, стоя в своём чёрном берете и в чёрном пальто посреди Детского мира. Он взмок. Это пространство было ему ненавистно. Кругом громоздились горы цветного яркого пластика, который отчётливо делился на два сорта: направо розовый и в кружевах – налево красно-чёрно-синий пацанский. Оба сорта и оба мира были Косте одинаково противны. Костя побрёл в закоулки, вглядываясь в полки и пытаясь выбрать что-то не отвратительное. Вот пупс, который умеет пи́сать. Вот пистолет, стреляющий разноцветными пульками. Вот Лего (не-ет, только не это). Вот набор доктора, но у Стеши такой есть, и она в него не играет. Во что вообще играет Стеша? Костя напряг память. Она ведь играет довольно много, вот только во что? Вспомнить не удавалось. А вокруг громоздились товары. Драконы и драконьи яйца; гигантических масштабов железная дорога за семь тысяч рублей; советская кондовая кукла-девочка с деревянной колыбелькой (таких покупают внукам добродетельные ещё живые прабабушки). Может, книжку? Но и книжный отдел облегчения Косте не принёс: сто книжек, в которых на разные лады описывался потерянный и найденный котик, роскошное издание «Снежной королевы» со стразами; рассказы Гайдара и Драгунского…
Костя выскочил из Детского мира на Сенную и скорым шагом пошёл к каналу Грибоедова. Где-то ведь есть нормальные игрушки, думал он. Ведь не может их не быть. Вот где-то здесь в подворотне был маленький магазинчик, где они с Аней выбирали первые игрушки для Стеши. Он хорошо помнит запах этого магазинчика, флисовых мягких кукол с вышитыми глазёнками, деревянные ладные погремушки, разноцветные маленькие пластмассовые колпачки, чудных лошадок с бубенцами. Костя пошарил взглядом по домам. Ни следа магазинчика, конечно, – такие быстро закрываются.
А вон зато строительный. Универсальный: и сантехника тебе, и электрика. В окнах лампы дневного света. Костя вошёл, сам не зная почему. Он не умел вбивать гвозди. Этим в их семье охотно занималась Аня, у неё даже была ручная дрель. Но Костя вошёл.
…Точнее, нет, он, конечно, знал – почему. Когда Стеше был год, Костя однажды прикупил в этом магазине идеальную игрушку для неё. Стеша тогда казалась Косте чудом, она и теперь им казалась, но тогда особенно. Костя купил ей несколько огромных, тяжёленьких сантехнических болтов и гаек – побольше и поменьше. Он никогда не забудет выражение на Стешином лице, когда вдруг, крутя болт и гайку в руках, она неожиданно ощутила и узрела их порознь – гайку в одной руке, болт в другой. Стешино лицо в тот момент было трудноописуемо: и восторг, и ужас. Потом уже Стеша деловито пробовала всовывать разные болты в разные гайки, сопя, с натугой и усилием; потом – навинчивала гайку на болт одним пальчиком, радуясь тому, как легко она идёт; а уж совсем потом, недавно ещё, Костя видел, как она играла семейкой болтов и гаечек – созывала их к столу, одевала в лоскутки, кормила чем-то совсем крошечным.
Может, теперь получится найти здесь что-то ещё?
Вот, например, стремянка. Идеальная игрушка. Дороговата, правда. Но из неё выйдет отличный кукольный дом. Впрочем, у Ани будет соблазн использовать её в хозяйстве.
Или вот, скажем, разноцветный скотч. Стеша уже сможет его отклеивать, будет делать из него разные милые вещицы. Но он слишком дешёв – может быть, найдется что-то более впечатляющее?
А вот светодиоды. Если бы у Стеши была своя комната!
Костя довольно долго ходил по магазину, но всё никак