Дорога к себе - Ольга Станиславовна Назарова
Николай, против воли заинтересовавшийся рассказом, сочувственно покосился на предка.
– Да ты не косись, чего как конь глазами сверкаешь! Он же извёл всех! Жених-то завидный – с наградами, заведующий фермой, не хухры-мухры, а сидит в бобылях! Конечно, за ним бегали, да это ж ещё после войны, мужчин мало было, а он – ни в какую! Погулять – за милую душу, а жениться – ни-ни!
– И как тогда? – заинтересовалась Лена, невольно посочувствовавшая тем, кто пытался стать женой вот такого надутого типа. – Как выбрал?
– А кто ж его знает? Он сам решил, ни у кого не спрашивал – взял, да и привёз невесту – на обучение ездил, а вернулся уже с ней, да перед свадьбой они поругались, и девчонка сбежала.
– Ииии? И он надулся и женился на первой встречной? – поторопила бабушку Лена.
– Неа! Поехал искать – видать, сильно зацепила. Нашёл и привёз обратно. Но уж тогда сдерживался. Только с ней и сдерживался, по-моему. Всю оставшуюся жизнь на неё одну и смотрел, так что не пожалел, видать, что так долго выбирал.
– А дальше? – против воли заинтересовался Николай.
– Ну что дальше? Он же старше был, да после ранения – умер первым, а Варвара ещё очень даже ничего была. К ней свататься стали, да куда там! Ни на кого больше не смотрела, внука растила – отца твоего, – Маруся повернулась к Николаю и продолжила:
– Петька её бабушкой Варежкой по детству называл и всё просил про деда рассказать. Кто знает, может, в тебе его характер различил, вот и бьётся за тебя.
Расслабившийся Николай даже не сразу понял, о чём глупая старуха бормочет.
– Че-го? Что вы сказали? Да что за глупости! Да он меня выгнал!
– Ленок, сходи проверь, как там куры… по-моему, я дверцу им не закрыла, – очень спокойно велела Маруся Андреевна.
Лена хотела было поспорить, но посмотрела на прабабушку, кивнула и вышла.
– Выгнал, говоришь? Так значит, ты чего-то непотребное натворил! – негромко констатировала бабка.
– Я? Да чтоб вы ещё знали! – Николай ничего никогда бы не стал рассказывать, ещё чего не хватало! Но, шагнув к двери, он выяснил, что она мало того, что закрыта, но ещё и заперта! – Это ещё чего? Вы что, с ума тут посходили все? Родственники… да не нужны мне никакие родственники! Отец бьётся! Придумала тоже!
Бабка ловко подкалывала его вопросами, пока он не выдержал и не выдал… много чего, и даже то, что не стоило бы…
– Ааа, ну, понятно! Ты себя возомнил принцем крови, а сам-то из деревни! Тут у нас принцев не водится, уж извиняй!
– Да вы… – хотелось сказать много чего резкого, только вот срабатывал какой-то внутренний ограничитель.
– И я тоже из деревни! – рассмеялась бабушка. – Так что ты и прав, и не прав…
– Не понял! Я вообще во всём виноват, так в чём же я прав? – саркастически уточнил Николай.
– В том, что на старшего всегда было больше надежды – если что с родителями, старшие младшим помогали да растили. Да и потом тоже были опорой. Нет, не в плане повесить все проблемы на шею старшего, а в плане надёжности – к кому ещё прийти посоветоваться, к кому за поддержкой-то идти? А ты только про деньги и имущество отцовское рассуждал, а о том, что не хозяин своим родителям, а опора для братьев, и не подумал.
– Я им точно не хозяин!
– Да? Так ты ж почти прямым текстом отцу сказал, мол, катись, мне от тебя только деньги и нужны! А он…
– А он меня выгнал! Андрею помог, а мне?
– А тебе он дал самое дорогое, что у него из имущества есть – дом родителей! В этом доме наша семья с Наполеоновского нашествия жила! Да, его перестраивали, конечно, много раз, но он стоит на том же месте! И вот эту драгоценность он тебе дарит!
– Да он же запущенный! Там всё заросло!
– Просто потому, что Петька не хотел садовника нанимать. Он сам, когда приезжал, тогда всё и делал.
Маруся Андреевна помолчала, а потом сказала негромко:
– Говорят, где сердце ваше, там и сокровище ваше. Отец тебе именно это сокровище и дал – то самое место…
В комнате стало тихо… и в этой тишине ясно прозвучал щелчок замка.
Лена, которая зашла в комнату, хмуро осмотрела Николая и сказала:
– Вы… то есть ты, кажется, куда-то торопился?
Николай покосился на бабку, но та сделала вид, что очень устала и милостиво кивнула ему, заканчивая аудиенцию.
– Актриса! – решил он, шагая за свеженайденной сестрицей… – Надо хоть посчитать за сколькоюродной сестрицей? Хотя… какая мне разница.
Уже выходя за калитку, он обернулся и спросил:
– А почему ты никогда к нам не приезжала?
– Зачем? Чтобы ты обливал меня презрением и шипел про деревенских нищебродок? – Лена вскинула подбородок. – К Женьке я ездила и к дядьке Петру тоже!
– Прекрасно! Ну и оставайся деревенской нищебродкой! – ожидаемо прошипел Николай, захлопывая за собой калитку.
За спиной раздался ядовитый смех:
– Есть люди, называя которых идиoтaми, несправедливо оскорбляешь идиoтoв. Зря бабуля только время на тебя тратила! Ничего-то ты не понял.
– Ишь, понимающие все какие! – Николай дошёл до дома, по пути крепко заперев и калитку – чтобы Валентина не нарисовалась, и входную дверь – чтобы можно было высказать наболевшее без посторонних ушей. – Сердце тут его! На нафига мне всё это? Куча каких-то кисельных родственников на седьмой воде, фотки старые, истории эти? Я – сам по себе! Имею право жить, где мне лучше и один! Слышите, ОДИН!
Он почему-то поднялся по лестнице на низковатый чердак и заметался там.
Эхо, поселившееся в пустом помещении, послушно отозвалось:
– Дин-дин-дин… – словно звонил колокол по кому-то…
Только вот по кому?
– Уеду! Смотаюсь за границу и буду там жить! Никто меня там не найдёт, деньги? Денег хватит – продам питерскую квартиру. Поеду к морю… в Тайланд, к примеру! О, кстати! И эту халупу тоже продам!
– Дам-дам-дам… – откликнулось эхо.
– Продам и пусть знает! Да! Я вот такой – и нечего на меня рассчитывать было. Я не просил рожать этих… и не просил это дурацкое родовое гнездо и вообще всё это.
– То? – уточнило эхо.
– И то тоже не просил! – рявкнул Николай. – Отвяжись!
– Жись… – хмыкнуло эхо то ли сочувственно, то ли насмешливо.
Он съехал по
