С четырех сторон - Шрикришна Аланахалли
Вышла тетя, неся блюдо с подношениями богам. Следом за ней — с блюдечком, наполненным маслом, — вышла Наги. Китти догадался, что они идут в храм, и отправился вместе с ними. Пока они с трудом пробирались через бредущие домой стада, чтобы выйти к повороту на тропинку, что ведет к храму, он успел порядком устать. Тропинка змеей вилась через поле. Почти все деревья по ее сторонам были голые, лишь кое-где виднелись молодые побеги. Когда они спустились с холма неподалеку от храма и шли через рощу и заросли кустарника, начало темнеть. Деревья и кусты протягивали к небу голые ветви. Ни звука вокруг — лишь хлопали крыльями птицы, перелетая с места на место. Китти почудилось, будто что-то проползло по земле, шурша опавшими листьями. Ему стало страшно. Он искоса взглянул на тетю. Она шла молча, покрыв голову сари. Казалось, она ничего не замечает вокруг.
И только когда он мыл ноги в пруду перед храмом, она предупредила его: «Осторожно, Китти, не поскользнись». Внутри храма было бы уже совсем темно, если бы сквозь трещины в каменных стенах не пробивался снаружи скудный свет. Тетя чиркнула спичкой и зажгла светильник перед изображением божества. Храм осветился. Над головой заметались летучие мыши. Китти, стоявший поодаль, задрожал и вплотную придвинулся к тете. Наги осталась на прежнем месте, как будто ей не было боязно. Снаружи, на высоких деревьях возле храма, хлопали крыльями и странно вскрикивали птицы. Китти вспомнил рассказ про птицу, окликающую людей. Он оглянулся и увидел, что снаружи стемнело. Тетя долго стояла с закрытыми глазами. Огонек светильника рассеивал сгущающийся мрак. Наги тоже стояла закрыв глаза. В уголках ее век поблескивали слезы. Китти стало не по себе, голова наполнилась тяжестью.
Он потянул тетю за край сари. Взяв тарелку для даров, она сказала: «Пошли». Китти боялся идти впереди. Он подошел к выходу из храма. Тетя двинулась вслед, но, сделав несколько шагов, остановилась, снова обернулась к алтарю, постояла так несколько мгновений и только потом вышла. Под кронами деревьев у храма было совершенно темно. Что-то с шумом пробежало по шуршащим сухим листьям. У Китти широко раскрылись глаза от ужаса: по вечерам, говорят, выходят охотиться леопарды. Он крепко ухватился за тетино сари.
Когда они шли через рощу, на них внезапно набросились трое или четверо мужчин. Китти поперхнулся и даже не вскрикнул. Наги закричала. Один из них зажал ей рот. Другой придавил ладонью рот Китти и, легко подняв, отнес его к дереву манго. Как ни отбивалась тетя, ей зажали рот и потащили под дерево… Перед глазами Китти поплыли кровавые круги.
Китти был убежден, что это ракшасы.
Они повалили тетю на кучу сухих листьев.
14
Поздний полуночный час. Вдруг дверь распахнулась, и с воплем «Камали!» в комнату ворвался дядя. Все, кто был здесь, плакали. Рудра и Ситарамайя, вошедшие вслед за дядей, безмолвно замерли на месте. Китти ползком придвинулся к тете. Она по-прежнему лежала с закрытыми глазами и стонала. Дядя, которого Китти никогда не видел в слезах, зарыдал. От потрясений Китти даже не мог больше плакать. Он молча смотрел то на дядю, то на тетю.
Дядя сидел, содрогаясь от рыданий. Но вот он вскочил и стал озираться по сторонам. Шагнув к стене, вытащил из-за балки большой топор. Китти, как загипнотизированный, смотрел на него. Топор был такой тяжелый, что Китти едва смог бы поднять его обеими руками. Китти стало страшно: лицо дяди покраснело, глаза яростно сверкали, рука с топором дрожала. Тяжко и широко ступая — весь дом содрогался от его шагов, — дядя устремился к выходу. Китти вспомнился Мари-хабба[14]…
Под оглушительный треск барабанов и неистовое пение рожков дядя двумя руками поднял этот топор и с хрястом опустил его на шею барана, обреченного на заклание, кровь струей ударила из обезглавленной туши… Китти вскрикнул.
— Что, Китти, что? — спросила Говракка, взяв его к себе на колени. Он плотно сжал веки. Отец Наги, подумав, что он напугался, подошел ближе и стал звать:
— Китти, Китти!
У Китти не открывались глаза… Он лишился чувств. Говракка положила ему на лоб мокрую тряпку и пристроила его поудобней у себя на коленях.
Глухая ночь.
Вернулся дядя. Китти неотрывно смотрел на него. Плакавшие заголосили еще громче. Дядя вошел и остановился во внутреннем дворике. Он больше не кричал, не метался. Китти уставился на топор в дядиных руках. Топор поблескивал в свете фонаря, мокрый от крови. Китти увидел, как топор выскользнул из дядиных рук и со звоном упал на каменные плиты. Этот звон наполнил весь дом и долго еще стоял у Китти в ушах.
Стремительной чередой покатились перед мысленным взором Китти события и впечатления минувших дней…
Как умерла бабушка Наги, когда у нее прорвался нарыв и из него потек гной… как бормотал заклинания колдун в ночь накануне Дипавали позади заброшенного храма… как разворотило челюсть корове Гаури… как полицейские увели дядю… как убежала Кальяни с неприкасаемым Ханумой… как дядя в кровь исхлестал Кенчу… как леопард сожрал под деревом Монну… как пылали скирды хлеба… как кличет людей птица в лесу… как лилась кровь на празднике Окали в Хосуре… как выскочили из чащи демоны… кровь на тетиных бедрах…
Все тело Китти била крупная дрожь.
Тетя вдруг застонала, приподнялась и, упав навзничь, смолкла… Дом огласили громкие причитания.
Вот уже и утро настало, а мир страшных видений, завладевший воображением Китти, не выпускал его из своих цепких объятий. Он по-прежнему дрожал всем телом. Родная деревня, о которой он не вспоминал все это время, показалась ему теперь такой желанной. Мать, бабушка, Суши — все они ожили в его памяти. Желая как можно скорей, сию же минуту, вырваться из этого страшного жестокого мира, Китти сел и в нетерпеливом ожидании устремил взгляд на дорогу — туда, откуда должны прийти его родные.
Вьянкатеш Мадгулькар
ОГНЕННЫЕ ВИХРИ
Vyankatesh Madgulkar
The Winds of Fire
© Vyankatesh Madgulkar, 1974
Перевод с английского В. Воронина
Редактор И. Клычкова
30 января 1948
ДЕЛИ. Сегодня в десять минут шестого Ганди прибыл к месту совершения вечерних молитв. Опираясь
