Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

В столовой, где она работала недалеко от Технологического института, всегда полно народу. В основном студенты. Хотя и другого контингента хватало: здесь бывали и рабочие с соседних строек, и некоторые административные работники, работавших в здании горисполкома напротив. Столовая находилась на магистральной дороге так, что и приезжих хватало. За Ирини стал открыто ухаживать сорокашестилетний русский мужчина, бывший военный, моложавый и приятный, с усами. Ирини не переносила бороды и усы. Михаил поджидал ее после того, как она заканчивала свою работу и подолгу разговаривал с ней. Раза два проводил до ее улицы с разрешения Ирини. Через месяц, немного стесняясь, он сделал ей предложение.

– Выходи за меня замуж, не пожалеешь.

– Брось ты, о чем ты говоришь? У меня дочке тринадцать лет. Оно тебе надо, всякие трения, переживания?

Михаил нетерпеливо махнул рукой, дескать, какая ж это проблема?

– Надо, раз предлагаю жениться.

Но Ирини отпиралась, не соглашалась. Михаил дал ей время обдумать, посоветоваться с дочерью.

Но Ирини и в следующий раз не дала согласие. Он выглядел очень удрученным:

– Ты говоришь, что дочь твоя не хочет этого брака. А что она собирается всю жизнь с тобой жить? Через года три, она вообще в тебе не будет нуждаться. Будет думать, как устроить собственную жизнь. Ты будешь ей только помехой. Вот тогда ты захочешь устроить свою жизнь, выйти замуж, но не найдешь человека. Так и жизнь пройдет. Увидишь.

Еще раз он дал ей время подумать и, если решится, позвонить ему. Но Ирини так и не решилась. Большей частью из-за его усов. Потом пройдут годы, и она не раз вспомнит свою блажь с усами: «Ну сказала бы, чтоб сбрил усы. Он бы сбрил». Уж очень добивался ее. Ирини впоследствии не раз вспоминала его слова, что надо и о себе подумать. Дочери дочерьми, но и о себе не надо забывать. Кому нужны в наше время такие жертвы? С другой стороны, кому нужны ее дети? Сейчас глаз да глаз нужен за ними, особенно за шустрой младшей. Недавно ей в столовой Лиза сказала, что слышала про ее Наташу сплетню.

– Какую сплетню?

– А то, что она таскается со всеми и давно не девочка.

У Ирини даже дыхание перехватило, но взяла себя в руки и гордо ответила:

– Знаешь, что? От зависти все, что хочешь, могут сказать. А я свою дочь знаю. Она никогда себе такого не позволит. К тому же она целыми днями за учебниками сидит.

– Не знаю, подруга, – смутилась Лиза, – я говорю тебе то, что слышала. Сама я это не придумала.

От такого известия, резко заболела голова. Наверно, давление поднялось. Даже домой пораньше ушла. Наташки дома не оказалось. Ирини пошла к ее подруге. Они учили вместе английский. С бледным лицом, и глазами блестящими от обиды, она гневно все выложила ей. Но Наташка и ухом не повела. Возмутилась напраслине и вернулась заниматься дальше. Ирина ушла восвояси, уверенная, что все-таки это всего лишь сплетня.

«И кому это надо меня так унижать?» – думала она про себя.

Как оказалась, это была другая Наталья, тоже гречанка, студентка Гидромелиоративного института, которая вела легкий образ жизни. Видать, дожили и до того, что и гречанки совесть потеряли! За Наташу же Ирини была уверена. Девушка она серьезная. А вот Катя себя показала не с самой лучшей стороны. Уж пришлось покраснеть Ирини, хотя никогда не ожидала от нее такой промашки: взять и написать осакаровскому пареньку, с которым подружилась в последнее лето на каникулах, о том, как она его любит. Позор! Мать того соседского мальчишки прочла письмо и рассказала о его содержании сестре Кики, которая сумела выпросить дать почитать письмо и на глазах у той женщины порвала его. Следом написала письмо Ирини о неподобающем письме Катьки. Разразился скандал. Ирина обматерила дочь, как могла, обозвала последними словами. У Кати была истерика, она плакала и говорила, что они не имели права читать ее письма.

– А вот видишь сама, прочитали и осмеяли тебя же. Впредь будет наука. Человек должен думать, слать ли такие письма. Потому, что его могут прочесть. Все это перемежалось кроме мата, знакомыми до боли прозвищами: Баран, Барановна, Бестолковая, Тупица и т. д. А ничего, впредь неповадно будет!

За Женькой тоже глаз да глаз нужен. На уроках, учителя жаловались, ведет себя хуже мальчишек. На переменах кого хочешь заденет, отлупит, водится в основном с мальчишками. Вот такая бестия.

* * *

Тетка Рая была счастлива, что около нее собрались все три ее племянника. И Савва, и Митька и Федя жили недалеко от нее. Старшего своего племянника она постоянно приглашала к себе и обижалась, если тот не появлялся хотя бы раз в неделю.

Двадцать пятого марта, в день рождения Саввы, она накрыла большой стол, пригласила родных. Все его поздравляли с началом новой жизни, пили за его здоровье. Никто, правда, не заикался о его оставленной жене и детях. Костас напомнил, что одно только плохо, родного сына тети Раи не было с ними. Тетка картинно вытерла красивым носовым платком глаза.

– Надеюсь, Бог услышит меня, и сын вернется.

– А что ему делать там без Саввы? – насмешливо спросил Митька – Чечен. – Ни одного родственника. Помыкается и приедет.

Гости ушли поздно. Тетя Рая настояла, чтобы совершенно опьяневший Савва, остался ночевать в ее новой однокомнатной квартире. Савва улегся, но никак не мог угомониться и заплетающимся языком поведал:

– Хоть Федя и не проводил меня на самолет, я на него зла не держу. А помощь его, видит Бог, ох как нужна была мне тогда, но ради тебя я его найду в Джамбуле.

– Ты собираешься в Джамбул?

– Хочу все-таки уговорить кого-нибудь из детей переехать сюда. Не хочу платить алименты. Один ребенок с ней. Другой со мной, и мне не надо будет платить за нее деньги.

– Ну, здесь-то ты будешь все – равно нести расходы с дочкой, – последовало вопросительно- утвердительно.

– Да, это так, но зато ей будет малоприятно, когда не все дети будут с ней.

Тетка заулыбалась;

– Правильно. Пусть знает почем фунт лиха.

Савва сделал глубокомысленное лицо. На самом деле сделать неприятность бывшей жене, была не основная его цель. Он