В начале было Слово – в конце будет Цифра - Маргарита Симоновна Симоньян

– Папики там бóрзые, на вот хоть ножичек, – Анжела протянет Альфа Омеге рукоять какого-то меча. – Люк Скайуокер вчера нажрался – на баре забыл.

В вип-зоне, под вечномороженой тушей Гертруды, первого существа, пожертвовавшего собой ради ИЯ, рассядутся папики. Отрезая от святой свиньи по шмату слезливого сала, они будут запивать его водочкой в ожидании благотворительного аукциона, где должно будет разыграваться одно эксклюзивное то.

Те появились лет сорок назад, придя на смену устаревшей религии ЛГБТ+, изжившей себя еще в тридцатые, когда смена пола стала таким обыденным, массовым явлением, что просто вышла из моды – мода не терпит длительной массовости. Тогда возник новый тренд: менять не пол, а биологический вид – род в семействе гоминидов отряда приматов, в обиходе известный как «человек». У многих тогда упала с глаз навязанная стереотипами пелена, и они осознали, что вовсе они не люди, а просто вынуждены жить в чужом биологическом виде, в ненавистной, ошибочной человеческой оболочке. Цивилизованный мир рассудил, что медицинское исправление оболочки – законное право каждого, и плотники ринулись орудовать рубанками, превращая бабушек в бабочек, юношей – в гоночные феррари, и даже единственный выживший после ядерной войны герой этой самой войны, не выдержав давления моды, переделался в муляж атомной бомбы. Людей, совершивших трансоболочковый переход, больше нельзя было называть людьми, поскольку это было для них оскорбительно и поэтому запрещено Демократией – так и появился в Списке Свобод термин «трансоболочка», в просторечии «то».

На сцену выкатится на инвалидной коляске уже знакомый вам, читающим эти строки, похожий на неваляшку аутокомпрачикос Адам, помашет единственной лапкой и поправит, как бабочку, вшитый в кадык скрипучий коровий колокольчик.

– Обожаемые господамы, мы начинаем наш благотворительный аукцион! Напоминаю, что все баллы, заработанные на аукционе, никуда не пойдут, поскольку хрен вам ИЯ что отдаст, а хрен в наших широтах давно не растет, ахаха! Поэтому нищебродам просьба покинуть помещение! Итак, вашему вниманию представляется уникальное то! Моська по кличке Ева! Чистопсовая сука! Метр семьдесят пять в холке, все как вы любите, господамы!

Подтверждая рекомендации Адама, на сцену на четырех лапах выбежит и громко залает гигантский красноглазый мопс.

– Обратите внимание, морда тупая, квадратная, вздернутая. Морщины образуют красивый, симметричный рисунок. Брыли почти не висят. Крепость черных мясов просто наводит изумление! Ева довольно молода, она была рождена до 51-го года и еще ни разу не умирала!

– Я пью до дна за тех! – послышится пьяный голос кого-то из папиков.

– До трансоболочкового перехода Ева была человекоподобной девочкой, жила с мамой и папой, но в три года, увидев в цирке моську, осознала, что родилась в неправильном теле, и была немедленно прооперирована, несмотря на возражения ренегатов – мамы и папы. И вы посмотрите, какой блистательный экземпляр! – Адам потреплет мохнатые уши Евы. – Настоящий мордаш! Чувствуете, какой холодный нос! Потрогайте рукой!

Кто-то из папиков полезет на сцену щупать нос мордаша, но тут раздастся окрик Нерона:

– Беру!

– За сколько?

– За сколько отдашь!

– Продано! – Адам стукнет себя единственным кулаком по голове.

Альфа Омега будет вынужденно наблюдать за аукционом, стоя у надувного забора, огораживающего вип-зону от таких, как он, душнил и нищебродов. Вдруг, слегка задев его ландышевым парфюмом, в вип-зону впорхнет черешневая барышня, сопровождаемая увесистым папиком, лоснящимся от святого сала Гертруды. Альфа Омега услышит хриплый голос папика:

– Как-как??? Машенька?! Где ты отрыла такое имя???

– Да в ютубе увидела. Девочка жила в лесу с медведем, и звали ее Машенька. Я подумала – красиво.

– Демкомнадзор вообще мышей не ловит! Засоряют молодежи прошивку! Напоминаю тебе, Ма-шень-ка, что тебя произвели позже 51-го года. Значит ты А) не можешь знать, мальчик ты или девочка, Б) все медведи давно вымерли и В) все леса сгорели тогда же. По какому-такому ле-су какая-такая де-воч-ка с каким мед-ве-дем до сих пор бродит в этом вашем ютубе??? Когда его уже закроют наконец?!

Но папика прервет Нерон, ткнув в него своим изумрудом-лорнетом:

– Квод лицет Йови, нон лицет бови! [3]

– ИЯ, шо он буровит? – спросит папик, не удостаивая Нерона взглядом.

– Он говорит: «Отвали, моя черешня», – переведет ИЯ.

Папик наконец поднимет глаза посмотреть, кто там такой борзый, сразу узнает Нерона и тут же уважительно отвалит, поскольку никто в Автономии Демократии не будет пользоваться таким почетом, как Нерон – и не потому, что он когда-то был императором какой-то давно забытой империи, а потому, что ни один папик не устроился в последних временах так солидно, как он.

Нерона воскресили давно – и он давно поселился на руинах Бродвея, основав в развалинах Метрополитен-опера собственный театр, шикардосный, по меркам не только Машеньки, но и всех остальных постояльцев последних времен. Без труда обзавелся рабами и заставил их перетаскать к себе все искусственные елки, плющи и цветы, которыми когда-то были украшены самые затрапезные забегаловки Чайнатауна.

Неподалеку Нерон обустроил вполне сносный дворец, заставив рабов перетащить на Таймс-сквер яхту одного малайзийского миллиардера предпоследних времен [смотри QR-код], избежавшую коррозии потому, что корпус ее был сделан из чистого золота и, когда после потопа она всплыла вместе с телом миллиардера, все, кроме него, сохранилось как было: в сейфе лежали колье из фамильных шкатулок казненных королев, вместо плитки санузел был выложен кусочками метеоритов и украшен статуями из костей тираннозавра, а на тумбочках так же стояли фужеры для шампанского, выпиленные из цельных алмазов. Сохранилось даже само шампанское – пригубив его, Нерон изошелся безудержной рвотой, лишний раз убедившись, что все, кто пережил его империю – варвары и плебеи.

Яхта

– Моську-то будете забирать? Она не кусается! – крикнет Адам Нерону, и Моська тут же цапнет его за единственную руку.

– Оставь ее себе! – бросит Нерон, чувствуя, что его диафрагма замирает от близости Машеньки так же, как замирала от близости убитой им Сабины, которую он много лет искал среди воскрешенных, да так и не нашел. Он отвернется от сцены и насядет на Машеньку.

– Я щас ставлю рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда». И сам играю Христа. Хочешь играть Магдалину?

– Я не знаю, кто это, – скажет Машенька.

– Про Христа-то читала?

– Я не умею читать, я же жертва ликпися! – с гордостью скажет Машенька.

– О санкта симплицита![4] Обожаю вас, последних, – весело облизнется Нерон и, посверкивая чипом небывалой чистоты, крепко сожмет колено Машеньки потной рукой с курчавыми волосами. Вопреки ожиданиям Альфа Омеги, Машенька не устроит скандала и даже не уберет со своего колена волосатую руку.

Альфа Омега залпом допьет ерш, хлопнет рукой по стайке ни в чем не