Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор
Бруно даже покраснел от обиды. Впрочем, и выпитое бургундское способствовало румянцу — они с галеристом с утра угостились парой бутылок. Обиделся, но добродушно кивнул Кристофу: мол, не сержусь.
Кристоф меж тем не унимался:
— Лопата вам, может, и не нужна. Может быть, автомат нужен — война на носу!
Бруно вздрогнул. А Кристоф ему в глаза заглянул:
— Что? Страшно? Это вам не вино лакать на дармовщинку!
Бруно повернулся спиной к обидчику и скрылся вместе с галеристом, захлопнул дверь в купе. Даже замком щелкнул: не станет он нарушать аппенинское хорошее настроение вульгарным разговором. И лондонский галерист тем более не станет. За дверью купе хлопнула пробка: открыли очередную бутылку. Прочие пассажиры остались равнодушны к карканью анархиста. Польская монашка перекрестилась. Марк Рихтер скептически покачал головой. Выглянули в коридор Астольф с Жанной, тут же спрятали головы обратно, не пожелали нарушать покой салона Рамбуйе.
Войну все ждали, война уже шла; но — как бы это сказать деликатно? — одно дело — какая-то «война» в каком-то Донецке, и другое дело — война вообще. Понятно, что убивают и там, и тут. Но — здесь опять надо выразиться дипломатично и корректно — в Донецке убивают не столь фатально. То есть убивают до смерти, но как-то иначе. Нет, понятно, те убитые тоже не воскресают, но все же их смерть не столь катастрофична. Ах, до чего трудно находить точные определения для тонких чувств европейца! Словом, есть «война» и «война». Первое слово можно терпеть, а второе уже невыносимо.
Дурное слово выскочило из глубин дремучего сознания, выпало сквозь редкие зубы анархиста — ну, так этот тип уже успел себя зарекомендовать определенным образом. Еще раз проявил невоспитанность.
Лишь Соня Куркулис отнеслась к словам Кристофа серьезно. Соня и прежде волновалась, все ли идет по графику — как чувствовала, что надо ждать беды.
— Ну, что же вы все стоите? Надо ведь… — и не договорила, побежала искать коменданта поезда, не нашла; сначала бросилась в головной вагон к машинисту, ее не пустили в кабину. Дверь задраена, голоса внутри слышно, но на стук не отзываются. Почему не пустили к машинисту? Пока шла через долгие вагоны, увидела странных людей, набившихся в вагоны — не пассажиров, а каких-то бродяг, побирушек; откуда взялись? Ведь и прежде она проходила вагоны — тогда не было посторонних, все пассажиры сидели на своих местах; а сейчас не протолкнешься, набились люди в тамбуры, коридоры перегородили баулами и чемоданами. Спать собираются прямо на полу в коридоре, детей укладывают вдоль прохода. Соня переступила через младенца, а его мать толкнула Соню в спину — зло толкнула, желая причинить боль. Соня спросила неопрятную женщину, на какой станции они сели в поезд; женщина посмотрела дико.
— Вы откуда?
Женщина не понимала или не хотела отвечать.
Соня сообразила: поезд останавливался — в Познани и в месте с неприятным названием Жепин, еще пару раз тормозили на странных полустанках, когда, видимо, уже проехали Польшу. Вот на этих полустанках бродяги и набились в вагоны; их, наверное, перевозят с места аварии. Да, скорее всего, где-то случилась авария, и деревню эвакуируют. Потому и вещи наспех упакованы — в спешке завязывали все ценное в узлы. Такое бывает, если, например, пожар на электростанции или оползни в горах. Какие тут крупные электростанции? Интересно, тут горы есть? Люди бегут от беды, очевидно.
Да, так все и было — этих несчастных срочно подвезли к железнодорожным путям и проходящие поезда подбирают эвакуированных.
Точно: лязгали двери, громыхали шаги. Но чтобы столько народу! И спросить не у кого: коменданта поезда нет, машинист задраил дверь в кабину, проводник отмахнулся — не до вас! И верно — ему, бедолаге, как-то надо разместить новых постояльцев, а их много: бабы с мешками, чумазые дети, агрессивные небритые мужчины — и все галдят. Язык и гортанный, и шепелявый одновременно; совсем непонятный. Не польский язык, это точно. Иногда нацию можно определить по одежде и по манерам, но все нищие на одно лицо. Неприятные, злые, испуганные — что за люди? И гор в этой местности, кажется, нет. Никаких оползней и лавин быть не может. Был бы пожар — гарью бы пахло. Все это Соня сообразила, пока бежала по вагонам обратно, к своим. Теперь ее соседи по купе казались Соне «своими», понятными, родными. Все-таки все в литерном вагоне — люди цивилизованные, европейцы. А новые пришельцы — беженцы войны, не иначе. Хотя ведь нет никакой войны. По радио же не сообщали. И в газетах ничего не было; но мы же два дня газет не видели! Господи! Вдруг началась большая война, а мы не знаем? Соня возвратилась в литерный вагон встревоженная. Неужели здесь — а где «здесь»? сами ведь не знаем, где находимся! здесь, в Жепине? — неужели что-то страшное случилось? И подумала: а ведь так и начинается — со странного села, с никому неизвестного места. Сараево, Жепин. Господи, неужели началось? И вообще, где это — Жепин? Жепинцы — они какие?
— Никого не хочу пугать, — Соня сама боялась того, что говорит, ее голос дрожал, — но в соседних вагонах беженцы.
— Опять беженцы, — сказал Кристоф. — Надоело. Нагнали африканцев на нашу голову. И Германия всем платит. А пенсии немецким рабочим повысили? Нет? Не знаете?
— Они не африканцы, — дрожащим голосом сказала Соня. — И не европейцы. Язык непонятный.
— Сирийцы? Смуглые такие?
— Нет, не сирийцы. Хотя да, серьги у них в ушах есть.
— Афганцы? Марокканцы? Может, просто гомосексуалисты? — У них тоже серьги. Может, это гей-парад?
— Не афганцы. И там дети есть.
— Украинцы, что ли? — спросил Кристоф. — Сейчас эти паразиты везде лезут. На Донбассе воевать не хотят, бегут в Европу. Германия их накормит. Из моего кармана.
— Нет, не украинцы, я бы язык поняла.
— Тогда не знаю, кто это. Может, наконец война началась? Дождались! Поздравляю!
Соня Куркулис, трепетная, нежная, немедленно представила происходящее в подробностях.
— Вы правы… Большая война… Мы с сестрой часто обсуждали возможный сценарий. О, тиран нанес удар! Русские варвары ударили по Молдавии, потом вошли в Румынию… Конечно, это румынские беженцы… Путин решил окружить Украину! А следующий удар он нанесет по Латвии!
— При чем тут Румыния? Где Румыния и где мы? В Польше мы! Хотя в Транснистрии тоже рванет. Еще поглядим, как там с Грузией. Ее, дурочку, американцы давно готовят на убой. К тому же грузины — горячие и тупые. Но Грузия нужна только как второй фронт. А твоя Латвия вообще никому не нужна, успокойся. На кой черт Латвия сдалась? Салаку коптить? А вот по Финляндии могут долбануть… Но на месте Путина я
