Штурм Бахмута, позывной «Констебль» - Константин Луговой

Он улыбнулся.

— Герой ты старый! — искренне порадовался я за него и напоследок обнял покрепче.

— Потеряйся где-то там, «Бобо», — пожелал я ему. — Не приходи назад.

Для медиков все поле боя делилось по науке оказания помощи на три зоны: красную, которая находилась непосредственно на поле боя, желтую, которая была здесь, на заводе, и зеленую, находящуюся в Зайцево и Клиновом. Задача медиков в красной зоне была оказать первичную медицинскую помощь и дотащить тело живым до желтой зоны. Обычно этим занимались группы эвакуации. На «Дяде Васе» бойцам обрабатывали раны, старались стабилизировать их состояние и везли дальше. А в тылу, которым мы считали Зайцево, им оказывали более квалифицированную помощь. После этого бойца ждал госпиталь, который находился в глубоком тылу. Медикам в этот день не удавалось не только полноценно поесть, но и, порой, сходить в туалет. Только глубокой ночью им удалось обработать последнего раненого и эвакуировать его дальше.

Четверку, которая приезжала за ранеными, накрыло минами у самого завода и пробило ей все колеса. «Харон» со своей командой эвакуации пешком отправился обратно в Зайцево, и нам спешно пришлось организовывать другой транспорт. Резина на машины была основным дефицитом, и, даже имея исправное транспортное средство, мы зачастую не могли его использовать из-за отсутствия колес. Раненых пришлось вывозить всеми доступными средствами, а четверка в качестве трофея досталась «Басу» и Ко.

Вечером я опять шел в штаб с «Пегасом» и переживал, что придется чувствовать себя виноватым за то, что распустил бойцов и не смог организовать оборону. Но этого не случилось. Командир понимал, что это была непростая позиция и риск потерять ее был велик.

— Привет, «Констебль», — сказал командир. — Просрали маленько?

— Угу… — промычал я и начал готовиться.

— Ладно. Бывает. Пока наши соседи фланги не выровняли, у нас есть время все исправить. Пока мы ждем их, а не они нас. «Пегас», заряжай свое кино. Посмотрим, что там было.

Он поставил последнюю запись, которую успел сделать до того, как украинцы стали глушить небо.

— Видишь. Смели как волной. Грамотные хлопцы, — похвалил ВСУшников, командир. — Что халатность тоже не скажешь… Много отягчающих факторов. В общем, нужно будет отбивать «Констебль».

— Отобьем. Только день нужно пополнить бойцов и перегруппироваться. Расставляю старичков в группы и пойдем работать.

— Хорошо. Бери, сколько нужно, пополнения и вперед.

Командир связался со штабом, и нам пообещали прислать нужное количество бойцов.

Я зашел к местным медикам, чтобы узнать, что там с «Масленом». Его тело лежало в покойницкой вместе с остальными вывезенными с передка душами.

— «Двести». Не спас я тебя, «Маслен», — загрустил я.

— Да. Пневмоторакс — штука подлая, — подтвердил мои мысли местный медик. — Откуда он?

— Женя? Белорус, из Могилева.

Зайцево — Передок

По дороге обратно на позицию меня накрыло из-за накопившегося напряжения, и я вступил в очередной спор с самим собой. Во мне спорил гибкий психолог-гуманист и бескомпромиссный солдафон. Классическая диалектическая дилемма — борьбы и единства двух противоположностей.

— Как они так просрали эти позиции? «Сабля» — мудак! Криворукие! — требовал возмездия солдафон, «не знающий слов любви».

— Да откуда у вчерашних зеков умение воевать?

Он что оканчивал высшую академию генерального штаба? Воевал как умел. Ты же видел, что ему было страшно, — заступался за «Саблю» психолог.

— А для чего он сюда поперся? Сидел бы в зоне и не лез.

А, раз пришел сюда, то должен воевать не на жизнь, а на смерть! До последнего патрона и капли крови!

— А ты, как командир, не должен был понять, что не тянет он должность руководителя? Все у тебя виноватые, а ты один прав во всем. Поменял бы и дело с концом.

— Что ты их защищаешь? Мне вот их совсем не жалко.

Они знали, на что подписались. И, раз ты сюда поперся, то будь готов умереть. Воин — это тот, кто готов умереть, если нужно, а не вот это все…

— Ты сам-то умереть готов? — с усмешкой спросил психолог. — Жалко их, потому что они обычные люди. Каждого из них кто-то ждет дома. Им страшно. И если ты готов умереть, то это не говорит, что все должны быть как ты. В этом вы с «Басом» одинаковые: и с себя три шкуры спускаете и с других.

— Все почему? Потому что женщины растят пацанов, и выросло слабое, женоподобное поколение.

— Ну давай скажи… скажи эту фразу: «А вот в наше время!»… — гнусавым старческим голосом проблеял психолог.

— Да пошел ты! Ладно… Пусть так. Будем считать, что война, как в джунглях, ускоряет естественный отбор. Побеждает сильнейший. Нет у тебя мозгов, ты и отправляешься на небо. Тут же как увеличительное стекло — сразу все наружу вылазит. Понимаешь? И если ты мудак, то ты труп!

— И «Цистит» с «Масленом» тоже естественный отбор?

— Про это даже не начинай!

Вояка заткнулся, но злиться не перестал.

— Тебе просто хочется простых объяснений, — стал резюмировать разговор психолог. — Ты хочешь, чтобы все было четко и понятно. Мы потеряли позиции, потому что они мудаки и трусы! Война началась, потому что… И дальше черно-белая формула, объясняющая, почему страна, в которой проживает до двух миллионов этнических украинцев, стала проводить СВО в стране, где проживало на момент последней переписи в 2001 году восемь миллионов этнических русских? Это, конечно, старая статистика, но, судя по запросам в «Гугл» из Украины, больше шестидесяти процентов говорит на русском.

— Ну а ты-то сам что думаешь? — стал напирать вояка.

— Геополитически или по-человечески? Нужно сразу отделить мух от котлеты, — спокойно ответил психолог. — По-человечески, это ужасная трагедия. А геополитически, у страны не было другого выбора. Если тебя пиздят и унижают, ты должен показать, что у тебя есть зубы и ты готов идти до конца. Иначе тебя опустят на мировой арене. Станешь лохом.

Психолог выдержал паузу.

— Но это сейчас не самое важное. Если ты хочешь дальше достигать поставленных задач, нужно что-то менять в работе с личным составом. А больше — с самим собой… Вернее, со мной.

Психолог стал объяснять вояке, как выстраивать коммуникации с подчиненными:

— Находясь в постоянной опасности появляется обостренная потребность в человеческой близости, и это понятно. Нужны поддержка и забота. Особенно тебе — командиру, на котором лежит много ответственности. Но ты не можешь себе это позволить, «Констебль». Тебе нужно выполнять задачи и отправлять людей в бой, где они могут погибнуть. Вот такая штука