Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков
На следующий вечер Мура была приглашена на квартиру к Локкарту. Выяснилось, что он уже видел ее мельком в посольстве, куда она регулярно и без всякой надежды на помощь заходила под разными предлогами.
На квартире все оказалось по-другому: они пили чай с сахаром, говорили об искусстве. Локкарта поразил великолепный английский гостьи, а когда она без усилия перешла на французский, а потом на немецкий, он был просто покорен.
«Какая интересная судьба, – думал он, – ей всего 26 лет, а за плечами уже целая эпоха, блестящая карьера, прерванная войной в самом начале, разрушенный революцией быт, раннее вдовство, нищета. При всем этом она не потеряла женской привлекательности и не утратила вкуса к жизни. Она умна, образована, мила в конце концов».
После ухода Муры он открыл дневник и написал там с явным волнением: «руссейшая из русских, к мелочам жизни относится с пренебрежением и со стойкостью, которая есть доказательство полного отсутствия всякого страха».
На другой день Локкарт передал через Дэниса Гарстина, что не возражает, если госпожа Бенкендорф поступит на службу в коммерческую миссию Великобритании.
Мура с благодарностью приняла приглашение. В те дни она была по-настоящему счастлива, снова круг старых друзей, работа и долгожданная определенность. Вскоре она смогла отослать часть жалования в Йендель на имя няни для детей.
Они встречались с Локкартом по работе ежедневно. Начальник миссии был требователен к своей служащей и галантен с ней как с красивой женщиной.
«Неужели я ему понравилась, – думала Мария Игнатьевна, – прочь мысли о покойном муже, надо жить настоящим, надо думать о детях. В конце концов, я еще очень молода и должна устроить собственную жизнь».
Локкарт к тому времени был уже разведен. Его семейная жизнь дала трещину еще в 1917 году. В бытность свою консулом в Москве он завел роман с еврейкой. Об этом стало известно жене, брак, и без того хрупкий, окончательно развалился. В Россию зимой 1918 года Локкарт вернулся холостяком. Никаких препятствий для отношений между ним и Мурой не существует. Они оба свободны.
Вскоре он предложил ей связь, и она согласилась. К черту условности, когда мир летит в пропасть. Коллеги и подчиненные деликатно молчали, лишь только Линдлей как-то сделал замечание Локкарту о том, что совершенно недопустимо смешивать рабочие обязанности и личные отношения.
«Никто и не смешивает», – огрызнулся Локкарт.
Он не подчинялся Линдлею и не желал выслушивать от него какие-либо нотации.
Мура в эти дни расцвела. Так может измениться только влюбленная женщина, которой нипочем ни промозглый петроградский климат, ни революционные будни, ни ежедневная опасность.
Была ли она влюблена в Локкарта, Мария Игнатьевна не знала, скорее, она просто была ему очень благодарна. Как-то раз она организовала на квартире англичанина дружеский ужин. Никого посторонних не звали. Собрались старой компанией, ели блины с черной икрой, пили водку из старых довоенных запасов, Кроми всё это принес с каких-то складов. Локкарт читал эпиграммы на собравшихся, поднимали бокалы за здоровье и прекрасных дам. Мура чувствовала себя хозяйкой дома.
На другой день новый шеф неожиданно вызвал ее к себе в кабинет. Она зашла, улыбнулась и вдруг от удивления поджала губы. Локкарт выглядел строгим, подтянутым и совершенно недоступным, как будто не было вчерашнего вечера и последовавшей за ним близости.
– Госпожа Бенкендорф, – с порога заявил неофициальный представитель Великобритании, – у меня к Вам большая просьба.
– Да, разумеется, – улыбнулась Мура.
– Есть ли у Вас кто-нибудь из знакомых, кто служит у большевиков?
– Да, есть, – согласно кивнула Мура, – подруга устроилась машинисткой в Петроградском Совете.
– Вот и отлично, – повеселел Локкарт, – тогда у меня есть вопрос. Узнайте у неё, не желает ли она помочь делу борьбы за свободу России, не бескорыстно конечно.
– Она ненавидит эту власть и, думаю, согласится помочь. А что надо сделать?
– Пустяки, – ответил Локкарт, – рассказывать нам о тех документах, которые она печатает, и если можно, делать лишнюю закладку для нас.
– Вы предлагаете опасные вещи, если ЧК станет известно об этом, её расстреляют.
– Нас всех могут расстрелять, – мрачно сказал Локкарт, – и если ничего не делать, то расстреляют непременно. Мало Вам примеров последних недель, поверьте мне, их будет много больше.
– Подождите, – не поняла Мура, – но Вы же вхожи в самые высокие кабинеты большевистских вождей, Вы их партнер, как же все это понимать.
– Большевики ведут двойную игру, и мы обязаны владеть всей полнотой информации, как говорится, доверяй, но проверяй. Это во-первых, а во-вторых, я никогда не симпатизировал идее социальной революции. И если я сейчас выступаю за признание правительства большевиков, то это не значит, что я за признание их программ и методов борьбы за власть. Надеюсь, Вы меня понимаете?
– Что я должна сделать? – тихо спросила Мура.
– Вы, моя милая, будете ходить по знакомым, которые служат Советам, беседовать и рассказывать мне о том, что слышали. Для нас важна любая информация из первых рук, мы надеемся, что в России остались настоящие русские патриоты, которым не все равно, что будет с их родиной.
– Вы делаете из меня агента?
– Я хочу, чтобы Россия как можно скорее избавилась от большевистского ужаса, и с Вашей помощью это будет сделать несколько легче.
Мура согласно кивнула. Она понимала, о чем просит Локкарт. Она всем обязана Локкарту, а как известно, долг платежом красен. Она верит этому английскому джентльмену, не сомневается в его порядочности и поэтому постарается сделать все, о чем он просит. По крайней мере, она теперь знает, что англичанин не симпатизирует большевикам, а все эти визиты в Смольный и дружеские рукопожатия с большевиками не более, чем дипломатическая необходимость.
На другой день Мура пошла на задание. Она зашла к одной знакомой в Смольный, поговорили, потом на телеграф, к другой подруге. К вечеру в ее голове было довольно много всяких городских новостей, оставалось изложить их на бумаге. Локкарт прочел донесение и остался очень доволен.
– Истинные патриоты нуждаются в поддержке, – заявил он, – Вы будете помогать им материально и продуктами.
Мура согласно кивнула. Через неделю система сбора информации уже работала как часы. Она приносила на квартиру к Локкарту не только новости. Копии документов и использованные копирки, на которых при желании можно было прочитать весь отпечатанный текст, также появлялись у Локкарта на столе. Он был в ударе: отлично получилось, в одном лице приобрел ценного агента и любимую женщину. Он не думал о том, что Мура постоянно рискует,
