Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт
— Какое нам дело до его россказней. Пусть лучше жалованья прибавят.
— Прибавят? — Джек весь вспыхнул от возмущения. Требование показалось ему наглым и неуместным.
К его удивлению, однако, Дэна поддержали:
— Вот именно, пусть добавят. За четырехфунтовую буханку — целый пенни! Курица раньше стоила восемь пенсов, теперь — двадцать четыре! Голову даю на отсечение, все здесь уже забыли, что такое настоящее крепкое пиво. Жизнь дорожает, а нам как платили двенадцать пенсов в неделю, так и платят. А как на них семью прокормишь?
Джек почувствовал, что это конец. Все шло как по маслу — и на тебе, влез этот Дэн и все испортил. Он сдержался и не стал с ним спорить, решив: лучше будет, если он покажет, что прислушивается к чужому мнению.
— Я согласен, — с казал он, явно удивив Дэна. — Подавайте подумаем, сможем ли мы убедить Филипа увеличить жалованье, когда у монастыря нет денег?
Воцарилось молчание. Первым его нарушил Дэн:
— Чтобы свести концы с концами, нам нужно двадцать четыре пенса в неделю. И даже тогда мы будем жить хуже, чем прежде.
Смятение и растерянность охватили Джека: где я допустил ошибку, думал он, почему все пошло наперекосяк?
— Двадцать четыре пенса в неделю — и точка, — отрезал Пьер. И многие закивали в знак согласия.
Джек вдруг сообразил, что не только он тщательно готовился к этому разговору. Он бросил тяжелый взгляд на Дэна и сказал:
— Я вижу, вы обо всем уже договорились?
— Да, ночью в трактире, — с вызовом ответил тот. — А что, нельзя было?
— Ну что ты! Бога ради. Но, может быть, для тех из нас, кто не имел чести участвовать в вашем разговоре, ты расскажешь, что вы решили?
— Хорошо. — Те, кто не был этой ночью в трактире, почувствовали себя обиженными, но Дэн не испытывал угрызений совести. Только он собрался открыть рот, чтобы продолжить, как вошел приор Филип. Джек изучающе посмотрел на него: лицо приора светилось счастьем. Филип перехватил его взгляд и едва заметно кивнул ему. У Джека внутри все задрожало от радости: значит, монахи пошли на уступки. Он уже хотел было перебить Дэна, но на какое-то мгновение опоздал. — Мы требуем двадцать четыре пенса в неделю для ремесленников, — громко произнес тот. — Двенадцать пенсов — простым рабочим и сорок восемь — мастерам.
Джек снова взглянул на Филипа. Выражение довольства с лица приора исчезло, и оно обрело тяжелые черты воинствующей непримиримости.
— Подождите, подождите, — сказал Джек. — Это ведь еще не мнение всей ложи, а только дурацкое требование подвыпившей компании.
— Да нет, — послышался чей-то новый голос. Альфред! — Думаю, большинство проголосует за увеличение жалованья вдвое.
Джек молча уставился на него, а внутри все кипело от злости.
— Несколько месяцев назад ты умолял меня дать тебе работу, — сказал он. — А теперь ты требуешь двойной оплаты. Мне бы лучше было оставить тебя без куска хлеба!
— И это случится с каждым из вас, если вы не внемлете разуму, — заключил Филип.
Джек, как мог, старался избегать таких резких слов, но другого выхода он уже не видел: его собственный план с треском провалился.
— Мы не выйдем на работу до тех пор, пока не получим свои двадцать четыре пенса. Это наше последнее слово.
— Об этом не может быть и речи. — Филип был взбешен. — Что за дурацкие фантазии? Я даже обсуждать ничего больше не хочу.
— А мы и не собираемся больше чесать языки, — ответил Дэн. — За меньшее мы работать не станем. Ни за что!
— Но это же глупо! — не выдержал Джек. — Как вы можете сидеть здесь и говорить, что не будете работать за меньшее?! Ты же, дурак, первый останешься без работы. Куда ты пойдешь?
— Найду куда, — ответил Дэн.
Люди приутихли.
О Боже, мелькнула у Джека отчаянная мысль, все ясно: им есть где устроиться.
— Мы знаем одно место, — сказал Дэн и встал. — Что до меня, я сейчас же отправляюсь туда.
— Ты о чем? — попытался остановить его Джек.
Дэн выглядел победителем.
— Мне предложили работу на новой стройке, в Ширинге. Там строят новую церковь. И ремесленникам положили двадцать четыре пенса в неделю.
Джек оглядел всех собравшихся:
— Кому еще предложили перебраться в Ширинг?
По лицам людей было видно, что им стыдно.
— Всем, — ответил Дэн.
Джек почувствовал, что пришел конец. Это был заговор; Его просто-напросто предали. А он ничего не понял. Обида перешла в слепую ярость, и он бросил всем собравшимся:
— Кто?! Кто из вас оказался предателем?! — и обвел взглядом комнату. Мало кто отваживался смотреть ему в глаза. Но оттого, что всем было стыдно, Джеку было не легче. Он чувствовал себя в роли отвергнутого любовника. — Кто заманивает вас в Ширинг? — кричал он. — Кто будет там мастером-строителем? — Его взгляд пробежал поверх голов и остановился на Альфреде. Ну конечно же! Кто же еще! И почувствовал отвращение. — Альфред? — с презрением выговорил он. — Значит, вы бросаете меня, чтобы уйти работать к Альфреду?
Ответом было гробовое молчание.
