Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков
– Здравствуйте, служивые, – по-русски приветствовал караул де Робиен, – у меня пропуск от французского посольства для участия в заседании.
– Кто таков? – спросил старший в матросском бушлате.
– Луи де Робиен, атташе посольства Франции, командирован в качестве слушателя на заседание Учредительного собрания.
– Проходи, раз так, – ответил моряк.
– Товарищ Железняков, есть сведения, что готовится нападение на Таврический, будем отбивать атаку? – крикнул матросу какой-то солдат, подбежавший к баррикаде.
– Всей мощью нашей артиллерии, – зычно ответил матрос. – Вы, господин хороший, проходите, не дай бог начнется.
Робиен поспешил в Таврический дворец, где уже вовсю шло заседание Учредительного собрания.
Глава 10
Атташе французского посольства не без труда пробрался в зал заседания и сквозь шум попытался что-то расслышать. За столом председательствовал лидер эсеров Виктор Чернов, интеллигентный мужчина с профессорской бородкой. Ораторы сменяли один другого, убеждая публику в своей правоте. Из общего разговора Робиен понял, что речь идет о принятии декларации трудящегося и эксплуатируемого народа и объявлении России республикой Советов.
Около полуночи депутаты с большим перевесом отклонили большевистские проекты.
Большевики и левые эсеры, выступавшие в блоке, выглядели раздосадованно. В начале третьего ночи делегация сторонников Ленина покинула зал заседаний.
– Мы не желаем ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание, чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания, – прокричал в зал один из лидеров большевиков.
Его освистали.
Когда последователи Ленина ушли, заседание продолжилось. То и дело в разных частях здания возникали споры, стороны до хрипоты убеждали друг друга. В зале было много солдат и когда аргументы кончались, на изготовку брались винтовки.
Кто-то целился по толпе делегатов, кричащих с хоров, кто-то воскликнул: «И вашему Ленину пуля, если обманет!»
Под утро не выдержали левые эсеры, союзники большевиков.
– Учредительное собрание не является отражением настроения и воли трудящихся масс… Мы уходим из этого Собрания… Все наши силы, нашу энергию надо принести в советские учреждения, в Центральный Исполнительный Комитет, – заявил лидер фракции.
– Долой! – кричали ему вслед.
Чернов, как ни в чем не бывало, продолжал работать с повесткой дня. На очереди был аграрный закон, предложение к воюющим державам о начале переговоров и федеративном устройстве будущей Российской республики.
Робиен как мог боролся со сном, он понимал, что сейчас в этом зале творится история, о которой потом будут с волнением рассказывать студентам профессора на университетских кафедрах.
Пару раз сознание покидало французского дипломата, он на какие-то мгновенья засыпал, чтобы потом снова открыть глаза и с вниманием вслушиваться в гул революции.
Когда-то давно его предки пострадали от французских санкюлотов[7], и он, по идее, не должен был любить общественные потрясения. Но грохот революции завораживал француза. Несколько раз ему хотелось запеть «Марсельезу». Исторический момент притягивал внимание, особенно когда очередной документ ставился на голосование и Чернов произносил: «принято».
Идиллию прервал уже знакомый Робиену старший по караулу матрос Железняков. Около пяти утра он подошел к председательствующему Чернову и громко сказал:
– Я получил инструкцию довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседаний, потому что караул устал.
– Как же так? – не понял председатель.
– Солдаты замерзли и хотят по домам, что не понятно, – вальяжно пояснил Железняков, – по домам, помещение закрывается.
– Товарищи, завтра, точнее уже сегодня в 17 часов будет проходить вечернее заседание, а пока, давайте прервемся.
Депутаты, вернее та часть, что продолжала работать, вынуждена была закончить первое заседание.
Робиен заторопился к выходу. Надо успеть, пока господа депутаты собирают свои вещи, выйти из помещения, чтобы не попасть в дверную давку.
На улице он увидел все тех же солдат у костров. Они менялись каждые два часа и выглядели бодро, значительно лучше, чем уставшие в дебатах депутаты.
«Значит караул не устал», – подумал про себя граф, большевики как всегда солгали.
Он поспешил домой, чтобы немного поспать. К полудню атташе посольства на докладе у Нуланса как всегда был свеж и элегантен. Он доложил основные моменты дискуссии, сообщив, что сегодня состоится второе, вечернее заседание.
Но в пять вечера Таврический дворец оказался закрыт. Вход охраняли все те же солдаты Железнякова, усиленные отделением с двумя пушками. Они были настроены решительно, поскольку имели приказ контрреволюционных депутатов ни под каким видом в помещение не пускать.
В тот же день большевиками был принят декрет о роспуске Учредительного собрания, где сообщалось:
«Прислужники банкиров, капиталистов и помещиков, союзники генералов Каледина, Дутова, холопы американского доллара, убийцы из-за угла, правые эсеры требуют в Учредительном собрании всей власти себе и своим хозяевам – врагам народа. На словах будто бы присоединяясь к народным требованиям земли, мира и контроля, на деле они пытаются захлестнуть петлю на шее социалистической власти и революции. Но рабочие, крестьяне и солдаты не попадутся на приманку лживых слов злейших врагов социализма и сметут всех её явных и скрытых убийц».
На другой день в своем дневнике де Робиен отметил закрытие Учредительного собрания несколькими строчками:
«Учредительное собрание длилось недолго. Поскольку представители большевистского меньшинства покинули зал заседаний, правительство посчитало, что собрание с их уходом больше не представляет народную волю и без оговорок решило запретить им собираться.
Говорили, что социал-революционеры намереваются организовать большие демонстрации, но я сомневаюсь, что они состоятся после вчерашних вечерних беспорядков. Кажется, что Учредительное собрание больше не соберётся. Первое заседание доказало беспомощность собрания, и мы не можем на него рассчитывать. Мы связывали столько надежд с социал-революционерами на продолжение войны, а они договорились со своими врагами-большевиками. Разглагольствовали до глубокой ночи. Зал был занят войсками, один матрос из охраны дал знак председателю, что пора всё это заканчивать, и всем пришлось срочно покинуть помещение. Вот вам и прославленное Учредительное собрание, на которое так рассчитывали во Франции, чтобы вынудить Ленина и Троцкого продолжить войну! Не стоило питать иллюзий, что осуществится один из двух лозунгов. Восторжествует «Вся власть Советам» или «Вся власть Учредительному собранию» – результат будет один и тот же».
Робиен имел ввиду вопрос о войне, на продолжении которой настаивали союзники. Против выступили даже эсеры. А, следовательно, жалеть, что такое Собрание прекратило работу, по мнению француза, не следовало.
Тайное «Общество георгиевских кавалеров» собралось на конспиративной
