Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков

Шраманера вырезал новую палочку для письма и записал это предсказание Джанги.

А вот в следующей стране Цзебита монастырей и монахов Дхармы уже было много: четыре и тысяча, и жители отличались хорошим нравом, склонностью к учености.

Поблизости от города большой монастырь с изображениями и статуями и тремя лестницами, по которым нисходил с небес Будда, и одна была хрустальной, другая золотой, а третья — серебряной. Будда выбрал золотую, а по другим ступали Брахма и Шакра. Говорят, эти лестницы погрузились потом в землю, а правители возвели кирпичные и каменные. Там же, во дворе монастыря, и столб Ашоки, один из многих, пурпурный, увенчанный львом.

Мы шли, задрав головы, и лев как будто тоже двигался. Говорят, если путник того достоин, лев может посмотреть на него. Но в этот раз он смотрел только на центральную лестницу. Джанги хотел обратить на нас его внимание и немного потрубить в свой конх, но я запретил ему это делать.

— Хорошо, — уступил Джанги, — но я вострублю в конх моего сердца.

Пушадева и Олененок замерли, широко открыв глаза и взирая то на черного Джанги с заплывшим глазом и шишкой на голове, то на льва. Жилы на потной шее Джанги вздулись, щеки надулись… Невольно и я стал смотреть на льва. Но его каменный взгляд был по-прежнему устремлен на ту лестницу, по которой нисходил Татхагата.

— Йиихху! — негромко возгласил Джанги. — Он посмотрел, клянусь зубом Будды.

И с радостным лицом он направился прочь. Когда мы его догнали, Пушадева спросил, что хотел сказать Джанги? Ведь лев так и не обратил своего взора на нас.

— Глупец. Как я мог своим подбитым глазом это увидеть? — вопросил Джанги.

Пушадева растерянно смотрел на него.

— Но я увидел. Все это слышали? — продолжал назидательно Джанги. — Размышляй, монах.

Пушадева пожал плечами. И мы пошли дальше.

Там было место вхождения Татхагаты в самадхи. Теперь стоит вихара — основание стены со следами стоп Татхагаты со знаками лотоса, и малые ступы. В этом месте стояла бхикшуни, женщина Утпалаварни, которая первой хотела узреть Будду, спускающегося по лестнице. А, как говорят, Субхути пребывал тогда в своей пещере и, помышляя об этом событии, нисхождении Будды после проповеди в небесном дворце, не знал, как ему поступить: спешить ли к тому месту или оставаться в пещере. И он вспомнил, как Будда говорил о пустоте дхарм и о том, что все, имеющее форму, — тело Дхармы. Значит, можно и мысленным взором увидеть дхармовое тело Будды.

И позже Будда сказал той женщине, бхикшуни, что не она первой узрела его, а был это отшельник в своей пещере Субхути.

Услышав этот рассказ от тамошнего монаха, Джанги обернулся и взглянул сквозь щелку заплывших век на Пушадеву и шраманеру.

— Теперь вы поняли меня?

И монах со шраманерой почтительно склонили головы.

— Запиши это, — обронил Джанги шраманере.

Да, Джанги начал писать свою книгу задолго до меня.

И мы шагали с нашими верблюдами и белым конем на северо-запад, отдыхали в тени деревьев, на берегу ручьев или рек, собирали милостыню, если проходили через селение, вкушали рис и плоды, иногда пили молоко. И прибыли в страну Каньякубджа…

…Ударил колокол, это был сигнал для барабана, и вот большой барабан у центральных врат Дворцового города — Чэнтяньмэнь — зазвучал, возвещающий время. И тут же барабанщики других врат подхватили сигнал, и раскаты барабанного боя полетели по всей столице. Это был Час Обезьяны.

Махакайя и не заметил, как прошло время.

Что ж, темница — неплохое место для дхьяны, для воспоминаний-рассказов… Только кто же слушатели? Махакайя озирался.

И в это время послышались шаги и дверь открылась. Служитель сказал, что принес обед. На подносе у него что-то было, но Махакайя не стал даже смотреть и напомнил, что после полудня монахи не принимают пищу. Служитель замер, пытливо взирая на него.

— Но если есть питье, то оставьте. Ведь эта вода для умываний, а не для питья? — спросил монах, кивая на большую глиняную емкость с водой и черпаком.

Служитель кивнул. Он оставил плошку с водой и ушел, заперев дверь.

Махакайя напился.

За столь короткое время он многое повидал в Дворцовом городе: залы, павильоны, галереи, дворцы, — а вот и темницу. Забавно, конечно, что за все время путешествия его ни разу никто не заключал в темницу. А оказаться в ней выпало на родине.

Сколь усложнена жизнь в Дворцовом городе. Строгости здесь на каждом шагу. Все должно действовать как совершеннейший организм. Ничего лишнего, все по расписанию. Здесь на самом деле множество людей: гвардейцы Птицы счастья, солдаты левой и правой Доблестной гвардии, солдаты левой и правой Привратной гвардии, наконец, солдаты левой и правой гвардий Нетупящихся мечей, охраняющие самого императора; слуги и работники и повара на кухне; слуги во дворцах, павильонах; работники в парках; чиновники разных рангов; лекари; архивисты и библиотекари, писцы; музыканты[395]. Как говаривали мудрецы Индий: несть числа песчинкам Ганги, которых тоже, как песчинок…

Но на первый взгляд переходы, дорожки, лужайки, парки Дворцового города казались безжизненными. Все эти люди умели оставаться незаметными. Правда, надо иметь в виду и особое устройство Дворцового города. Пространство его было огромно, но поделено стенами, строениями так, что все превращалось в какой-то бесконечный лабиринт. Одному заблудиться здесь было очень легко.

В северной части Дворцового города был Западный Внутренний Парк, где, как говорят, будто в раю разгуливают олени и павлины, живут заморские птицы и цветут яркие цветы, а пруды полны лотосов.

…Зимородок уже было туда и наладился проникнуть, но внезапно путь его резко изменился, и он стремительно понесся в другом направлении: сквозь горячие пески Большой Пустыни Текучих Песков, сквозь ледяные пики Небесных гор, сквозь марево степей Западного края, сквозь Большие Снежные Горы — в направлении к другому парку, названному Оленьим.

Глава 19

Геночка, здравствуй!

Спасибо тебе, родной, за все! И твоей сестренке Рае, надавившей на тестя. Стаса осмотрел профессор Гаранян. Правда, сам он к нам не приехал, хотя мы готовы были его доставить — светило есть светило. Но теперь Стас выездной, и мы погрузили его и коляску в авто мужа твоей сестренки и быстро доехали. Хорошо, что там есть лифт. Гарегин Георгиевич Гаранян долго обследовал Стаса. Мы со Светланой Михайловной ждали как на иголках. И профессор наконец позвал нас, попросив санитара выкатить Стаса, —