Тайна замковой горы - Людмила Георгиевна Головина

Летиция уже притащила сантиметровую ленту и снимала с меня мерки. Бабушка Генри записывала их на бумажке.

И уже в следующее посещение их гостеприимного жилища передо мной лежала целая стопка самой разной одежды от рубашек, жилетов и брюк до курточек, плащей и пальто. Меня попросили примерить обновки. Всё было мне в пору и сидело хорошо. Особо хочу отметить теплый мягкий свитер, который за неделю связала мне Летиция.

В детстве у меня было очень много всяких нарядов, мама любила, чтобы я выглядел маленьким франтом. Но из них я давно вырос и с тех пор имел только самый необходимый минимум одежды. Госпожа Шмерц вовсе не озадачивалась тем, как я одет.

Гардероб, который я получил стараниями бабушки Генри и Летиции меня порадовал, хотя до этого дня я не задумывался о том, что на мне надето.

Бабушка Генри только предупредила меня, что будет лучше, если при госпоже Шмерц я не буду появляться в новых нарядах, и вообще, хорошо, если она не узнает о наших встречах.

– Не подумай, я не учу тебя врать, – сказала бабушка Генри. – Просто не упоминай обо мне, а сама она расспрашивать не будет, я полагаю. Она может запретить нам встречаться, а мне этого очень не хочется.

Я уверил её, что меня это тоже огорчит.

С тех пор началась у меня другая жизнь. Шесть дней я жил в пансионе, старательно постигал разные науки и ждал, когда же наступит воскресенье. А когда оно, наконец, наступало, я с утра попадал в теплые и ласковые руки бабушки Генри и Летиции.

Госпожа Фрюлинг вовсе не занималась моим воспитанием. Она не читала мне нотаций, не принуждала поступать так, как она считала нужным. Нет, она просто проводила со мною время, беседовала, расспрашивала о моих делах в лицее. Она знала по именам всех моих преподавателей, всех друзей, никогда не забывала, какие предметы мы изучали. Сама она прекрасно знала несколько языков, и мы частенько разговаривали на одном из них. Это была как бы игра, в которой я незаметно совершенствовал свои знания. Бабушка Генри стала советовать мне прочесть ту или иную книгу, прививала мне вкус к хорошей литературе, и мы часто обсуждали с ней прочитанное. Именно бабушка Генри пробудила во мне любовь к истории. Сначала она давала мне почитать книги, где говорилось о наших предках, а потом и другие труды по истории нашей страны. Я стал понимать, что история – это не нечто, бывшее давным-давно и оторванное от современной реальности, нет, каждый день, каждый час жизни, уходя в прошлое, становится историей, а задача историка – как бы вернуть и сохранить, пусть не всё прошлое, но, хотя бы, его фрагменты.

Мы ходили с бабушкой Генри в театры и на концерты, посещали музеи и выставки. Она развивала мой вкус и расширяла мой кругозор. Своей любовью и вниманием она как бы стирала с моей души раны, нанесённые потерей родителей и пребыванием в доме Шмерцев.

Почти десять лет была рядом со мной бабушка Генри. За это время я превратился из мальчика в юношу.

Два раза приезжал из-за океана сын госпожи Фрюлинг с семейством. В первый раз я сильно комплексовал. Мне казалось, что им не понравится, что их мама и бабушка дарит свою любовь чужому мальчику. Но волновался я совершенно зря. Все отнеслись ко мне, как к родному, они даже привезли мне подарок – очень красивое пончо из шерсти ламы. Мои лицейские друзья пришли в восторг, когда его увидели, и это пончо неизменно принимало участие в наших играх в индейцев.

Да, я постепенно перестал дичиться и принимал участие во всех играх и развлечениях. Поскольку я был, пожалуй, самым начитанным, то часто сам придумывал сюжеты игр, и мальчишкам это нравилось. А ещё они любили, когда я пересказывал им воспоминания бабушки Генри о дальних странах и путешествиях. И уж, конечно, когда я возвращался из гостей, все с нетерпением ждали, что вкусненького приготовила для них Летиция.

Я все реже и реже вспоминал годы, проведенные в доме Шмерцев.

Впрочем, совсем забыть мою опекуншу не получалось. Два раза в год: перед Рождеством и накануне летних каникул она заявлялась в лицей в сопровождении представителя опекунского совета. В первые годы им был тот господин, который забрал меня из замка, потом его сменила дама.

Об их визите директор лицея предупреждал меня обычно накануне. Если их приход планировался на воскресенье, я посылал моим добрым дамам записку с сожалениями, что не смогу их посетить.

Госпожа Шмерц и представитель опеки приносили много разных бумаг, некоторые из которых я должен был подписать в присутствии директора лицея. Затем мне задавали несколько стандартных вопросов: всем ли я доволен, не хочу ли я повести каникулы в семействе Шмерцев (я, разумеется, не хотел), есть ли у меня какие-то просьбы.

Когда мне было лет тринадцать-четырнадцать, я спросил, нельзя ли мне увеличить сумму карманных денег. Дело в том, что мне очень хотелось на праздники делать подарки бабушке Генри и Летиции. Сейчас я мог себе позволить только небольшой букетик цветов или коробочку конфет. Моя невинная просьба вызвала целую бурю. Меня стали расспрашивать, зачем мне нужны деньги. Сразу возникли предположения, что я втянулся в азартные игры, наделал долги или, возможно, приобрёл вредные привычки. Когда я сказал, что мне хочется иногда делать подарки моим друзьям, то сразу же выслушал лекцию о том, что я напрасно воображаю себя богачом, что деньги надо беречь, что госпожа Шмерц из всех сил старается сохранить мои средства, а я этого совсем не ценю. Я уже и не рад был, что высказал эту просьбу.

Уже много позже, когда мне было семнадцать лет, незадолго до своего ухода бабушка Генри сказала, что ей надо сообщить мне нечто важное.

– Ты сейчас уже взрослый юноша, через год вступишь в права наследства, я хотела рассказать тебе всё после твоего совершеннолетия, но боюсь, что не доживу до этого дня…

Я стал протестовать, говоря, что она проживёт ещё долго, что я мечтаю съездить с ней в мой родовой замок, что хочу отметить свой следующий день рожденья в моем городском доме и хочу видеть её и Летицию самыми желанными гостями.

– Это было бы замечательно, – улыбнулась госпожа Фрюлинг. – Я сама хочу этого, но нельзя знать своё будущее, поэтому, прошу, выслушай меня.

Когда не стало твоих родителей, я сразу же отправилась в опекунский совет с просьбой отдать тебя под мою опеку. Но мне было отказано, так как я не была твоей кровной родственницей, да и мой возраст внушал опасения, что я не смогу выполнять