Фортуна Флетчера - Джон Дрейк

— Эй, на грот-марсе! — крикнул я, но они уже двигались, спускаясь по качающимся вантам.

— Это не мы, мистер Флетчер! — крикнул один из них. — Это все Мейсон и Баркер. Но мы боялись этого Уильямса. Он был совсем не настоящий офицер.

Они кивали головами и лихорадочно терли лбы. Было почти комично видеть, как усердно они стараются угодить. И они не доставили мне ни секунды хлопот. Они прыгали, как обезьяны, по каждой моей команде.

Так мы и принялись за дело, ослабив те немногие паруса, что она несла, чтобы уменьшить вероятность того, что ее совсем перевернет. Затем мы поставили фор-стень-стаксель, чтобы попытаться развернуть ее нос так, чтобы ветер дул ей в корму. К счастью для нас, погода оставалась умеренной. Будь она хоть немного хуже, мы бы никогда не справились с этим, имея всего четырех человек, годных к работе. Баркер едва мог стоять после нескольких часов, проведенных со связанными руками и ногами, Перси слишком страдал от своей раны, а человек, которого я проткнул в бедро, умер ночью.

Как только она пошла по ветру, все стало проще. Ужасная качка прекратилась, и ее ход выровнялся. Так мы развернули ее реи, один за другим, как могли, и привели ее в движение. Один из моей «команды» сказал, что в предыдущем плавании он был квартирмейстером, так что я поставил его к штурвалу, чтобы он держал ее на курсе, который, как я надеялся, вел в Англию.

И каждое решение было моим, могу добавить. Я был поражен, как много я узнал, что было как нельзя кстати, ибо я был единоличным командиром самой сложной из всех машин человека: полностью оснащенного корабля в море. Мичман Персиваль-Клайв был совершенно бесполезен. В вопросах простого мореходства я знал не меньше его, так что он мне не был нужен, чтобы выровнять корабль и заставить его легко плыть. Но что касается того, куда, во имя всего святого, нам следует держать курс в этой великой пустыне океана, что касается прокладки нашего курса, что должно было быть его особой обязанностью как офицера, он был абсолютно бесполезен.

Я признаю, он был ранен, но при этом он был и невежественен. Я видел его с другими мичманами, с секстантами и картами, под руководством мистера Голдинга. Некоторые из них могли определить положение корабля и проложить курс почти так же хорошо, как и сам штурман. Но когда я спросил Перси, может ли он сделать то же самое, он просто ковырял в носу и отводил взгляд. Так что я сделал то, что мог, самостоятельно. Я нашел карты французского капитана и попытался разобраться в его вахтенном журнале (мало что поняв, так как он был на французском). Я просмотрел краткий журнал, который вел Уильямс, сделал некоторые расчеты скорости, ветра и пройденного расстояния и прикинул компасный курс, которым мы должны были следовать, чтобы достичь Портсмута.

В итоге, после дня плавания мы увидели «Фиандру» и «Таурус», которые, избитые и протекающие, с трудом двигались вперед, и мы уверенно их догоняли.

Не имея на борту британских сигнальных флагов, я не мог предупредить капитана Боллингтона, что нам нужна помощь, поэтому я просто прошел мимо «Тауруса» и подошел на расстояние окрика к «Фиандре». Вереницы любопытных лиц смотрели на нас с каждого корабля, и я видел тревожное выражение на лице капитана Боллингтона, когда он осматривал «Бон Фам Иветт» от носа до кормы.

— Эй, на судне! — крикнул он. — Где мистер Уильямс?

— Погиб, сэр! — ответил я.

— Немедленно доложите мне! — сказал он. — Я пришлю шлюпку.

Через десять минут я был на борту «Фиандры», окруженный кольцом любопытных лиц. Сэмми, Норрис и Кейт задавали вопросы, но меня тут же потащили на квартердек. По пути Перси потерял сознание, и его унесли к хирургу, так что я смог изложить свое дело капитану наедине. Что еще лучше, я убедил его принять меня в своей каюте, а не на открытой палубе на всеобщее обозрение.

— Флетчер! — сказал он, улыбаясь. Кажется, он был чертовски рад меня видеть. — Что случилось?

— Мятеж! — ответил я, понизив голос, чтобы произнести это проклятое слово — то, о чем ни один капитан никогда не станет говорить в присутствии команды. Это подействовало.

— Что? — встревоженно спросил он, оглядывая палубу. — Немедленно вниз!

И я последовал за ним в большую каюту и доложил. Я слишком устал, чтобы хитрить, и у меня не было заготовленной байки, поэтому я рассказал ему правду. С Перси в качестве свидетеля я не видел причин этого не делать. Я рассказал ему всю историю с того момента, как меня завербовали, умолчав лишь о смерти боцмана Диксона с «Булфрога». Я говорил добрый час, и он слушал с сочувствием. Более того, к моему огромному облегчению и еще большему удивлению, я видел, что он с самого начала был на моей стороне. Он кивал в знак согласия всему, что я говорил, и хмурился, слыша о злодеяниях Уильямса, едва я успевал выговорить слова. Он мне верил!

Когда я закончил, он некоторое время молчал, затем покачал головой.

— Полагаю, Боун и остальные подтвердят ваш рассказ о том, что произошло на берегу в Портсмуте, когда на вас было совершено покушение? — спросил он.

— Да, сэр, — ответил я, — у Боуна до сих пор пуговица, которую он оторвал от сюртука Уильямса.

— И эта женщина, Бут, повторит свои обвинения в адрес мистера Уильямса?

— Да, сэр. Думаю, да.

— Хм, — сказал он. — Вы, возможно, не знаете, Флетчер, но определенные… кхм… слухи ходили о мистере Уильямсе уже не один год. У меня были сомнения, брать ли его на этот корабль.

Затем он надолго замолчал и уставился в пространство. Наконец, он откашлялся и заговорил.

— Флетчер! — сказал он. — Если бы вы пришли ко мне с такой историей неделю назад, я бы вам не поверил. Но с тех пор произошли две вещи. Во-первых, я обязан вам жизнью! В бою за «Таурус» вы встали между мной и французским штыком. — Туман рассеялся. Вот