Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо

иначе, автор солидарен с персонажем: он считает, что необходимо рассказать о тех адских временах, потому что воспоминания о них уносятся, как дым по ветру. Боль, пронизывающая их, неутолима, пустоту ничем не заполнить, но поиск сведений и свидетельствование никогда не напрасны. Ненасытное забвение поглотит все, если мы не противопоставим ему беззаветные усилия по закреплению этого всего в письме. Будущие поколения имеют право требовать от нас рассказа о прошлом.

Книги наделены голосом, они говорят и спасают жизни, спасают эпохи. А книжные магазины – это чудесные места, где, вдохновившись, мы улавливаем сбивчивые, но мягкие отголоски неведомой памяти.

Детство. Успех книг со страницами

21

Пессимисты давно упрямо бубнят: книги – вид вымирающий, и в ближайшем будущем они совсем исчезнут. Их вытеснят более ленивые формы досуга и безжалостный вездесущий интернет.

Этот прогноз в общем соответствует ощущениям человека третьего тысячелетия. Жизнь ускоряется с каждым днем. Последние технологии отодвигают в угол новинки позавчерашнего дня. Сроки устаревания стремительно уменьшаются. В гардероб следует вносить актуальность каждый сезон, телефон – заменять, как только выходит новый флагман, гаджеты постоянно надоедают просьбами обновить приложения. Вещи пожирают своих предшественников. Если мы не будем напряженно бдеть, оставаться начеку, то безнадежно отстанем от мира.

Средства массовой информации и социальные сети с их головокружительной мимолетностью тоже подпитывают эти ощущения. Нас подталкивают любоваться всяческими новинками, летящими на нас, словно серфингисты на гребне необратимой вспять волны. Однако историки и антропологи напоминают, что в глубинных водах все меняется медленно. Виктор Лапуэнте Хине написал, что современному обществу свойственен явный перекос в сторону будущего. Когда мы сравниваем старое и новое – например, книгу и планшет или монахиню в вагоне метро и подростка с телефоном, сидящего рядом, – нам кажется, что у нового больше будущего. На самом деле все совсем наоборот. Чем дольше какой-либо предмет или обычай с нами, тем больше у него будущего. Новинки долго не держатся, как правило. В XXII веке с большей вероятностью сохранятся книги и монахини, чем вотсап и планшеты. В грядущее точно прорвутся столы и стулья, а вот плазменные панели и сотовые телефоны – неизвестно. Праздновать зимнее солнцестояние мы продолжим и тогда, когда об искусственном солнце соляриев все позабудут. У такого допотопного изобретения, как деньги, есть все шансы пережить кино в 3D, дроны и электрические автомобили. Многие тенденции, которые, как мы полагаем, пришли навеки – начиная с неуемного потребления и заканчивая соцсетями, – отступят. А старые традиции, сопровождающие нас с незапамятных времен, – от музыки до духовных исканий – никуда не денутся. В самых развитых странах мира поражает как раз их любовь к архаике – монархии со всеми ее протоколами и ритуалами, классической архитектуре, древнего вида трамваям.

Если бы Марциал разжился машиной времени и попал ко мне в гости, он почти не увидел бы знакомых предметов. Его изумили бы лифты, дверной звонок, роутер, оконные стекла, холодильник, лампочки, микроволновка, фотографии, розетки, вентилятор, колонка, сливной бачок, застежки-молнии, вилки и открывашки. Он испугался бы свиста скороварки и подскочил как ужаленный, когда стиральная машина вошла бы в режим отжима. В тревоге стал бы разыскивать тех, кто говорит из радиоприемника. Звонок будильника поверг бы его в ужас – как повергает, впрочем, и меня. По облику предметов и близко не догадался бы, для чего служат пластыри, спреи, штопоры, швабра, сверла, фен, выжималка для лимона, виниловые пластинки, бритвенный станок, застежки на липучке, степлер, помада, солнечные очки, молокоотсос или тампоны. Но вот при виде моих книг он бы успокоился. Он бы их узнал. Взял бы, открыл, перелистнул страницы. Провел бы указательным пальцем по строчке. И почувствовал бы облегчение – хоть что-то из его мира дошло до нас.

Поэтому на все апокалиптические предсказания, касающиеся будущего книг, я отвечаю: и вам не хворать! В нашей жизни не так уж много предметов, насчитывающих тысячелетия. Все они доказали свою живучесть, от них не очень-то избавишься (колесо, стул, ложка, ножницы, стакан, молоток, книга…). Нечто в их базовом дизайне, в предельной простоте препятствует радикальному усовершенствованию. Они прошли много испытаний – прежде всего, испытание временем, – а мы так и не подыскали им никакой достойной замены; может, только слегка доработали материал или составляющие. В своей скромной утилитарной сфере они – вершина совершенства. Вот почему я думаю, что лучшим приспособлением для чтения всегда будет книга – или что-то очень похожее на нее, как, например, книга до изобретения печатного станка.

Более того, эти мафусаилы предметного мира, веками определяющие нашу жизнь, влияют на новшества, придают им свои свойства. Старинные книги послужили образцом хитроумных персональных компьютеров. В конце 1960-х большие вычислительные машины занимали целые комнаты, а стоили как целые дома. Программировать эту «недвижимость» нужно было с помощью перфокарт. И предназначалась она для военных и бизнес-целей. Но однажды у Алана Кея, молодого программиста исследовательского центра компании Xerox в Palo Alto Research Center (PARC), случилось озарение, перевернувшее жизни всех нас. Размышляя об отношениях людей и компьютеров, он пришел к выводу, что самое перспективное – наладить между ними персональную связь. Понял, что компьютеры могут стать массовым явлением, технологией, которая проникнет в гостиную каждого дома и будет использоваться миллионами людей вне зависимости от профессии. Кей набросал дизайн нового компьютера: легкого, переносного, как книга, доступного, простого в работе. Сделал несколько образцов из картона, веря, что за несколько лет информатика прогрессирует настолько, что идею можно будет воплотить. На посту в PARC продолжал разрабатывать свое детище, которое назвал Dynabook. Имя намекает на суть: динамическая книга. То есть похожая на древние «кодексы», но интерактивная и контролируемая читателем. Она будет обеспечивать подпорки познанию, как это делали книги и печатные издания все последние века, – плюс преимущества новых методов вычисления.

Первые экспериментальные дайнабуки получили название Alto. Во второй половине 1970-х они уже работали. Около тысячи штук – не только в PARC, но и в Сенате и Конгрессе США, а также в Белом доме – и все предоставлены компанией Xerox. Наступала новая эпоха. В большинстве учреждений, несмотря на многочисленные функции Alto, их использовали в основном для работы с текстом, дизайна и коммуникации. По сути, как электронные эквиваленты книг. В 1979-м в PARC приехал Стив Джобс. Его поразило то, что он увидел. Внешний вид Alto стал основой для всех последующих компьютеров Apple, и даже сегодня его облик прослеживается в самых новых продуктах. Ноутбуки, планшеты и смартфоны – результат дальнейшего продвижения по пути к легкому, компактному, переносному компьютеру, подобному карманной книге.

В 1984 году каллиграф Самнер Стоун был назначен