Стратегия победы. Разгрома 1941 года не было - Елена Анатольевна Прудникова
Дубенко с облегчением следил за слаженной работой людей. Торопить их не приходилось.
К нему медленно подошел мастер, вытирая платком пот с не остывшего от напряжения лица.
– А этот? – спросил директор, указывая в сторону мерно гудевшего генератора, который был значительно меньше, чем демонтированный.
– Тот смертник, Петр Иванович, – грустно сказал мастер. – Он будет работать до последней минуты: цехам ведь и свет нужен, и напряжение для кранов. Его взрывать будем…
…Эшелоны уходили один за другим. Цехи, закончившие демонтаж и отгрузку, приступили к эвакуации рабочих, задержавшихся для выполнения этих работ. Семьи их были отправлены в первую очередь. Крытых вагонов не хватало. В мартеновском цехе несколько бригад круглые сутки занимались переоборудованием открытых четырехосных вагонов-гондол: делали крыши, вставляли стекла, прикрывали стены войлоком, устанавливали скамьи. Посадка в вагоны производилась здесь же. Странно было видеть, как в разливочном пролете мартеновского цеха толпятся десятки людей с узлами, чемоданами и сундуками…
Вернувшись на завод и узнав о том, что весь командный состав переведен на казарменное положение, Крайнев усмехнулся: он и так сутками не выходил из своего цеха.
Сергей Петрович остановился на площадке лестницы, ведущей из печного в литейный пролет, и долго наблюдал за группой людей, работавших на мосту последнего уборочного крана. Внезапно от крана что-то отделилось и упало вниз с мягким, но тяжелым стуком. Крайнев быстро спустился по лестнице и подбежал к группе людей, собравшихся в кружок. Они расступились. На большой куче опилок лежал мотор с разбитым корпусом.
Бондарев горько улыбнулся.
– Вы, наверное, подумали, что кто-нибудь сорвался с крана? – спросил он. – Нет, это последний мотор. Мы с его помощью грузили все, а его пришлось столкнуть. Ребята опилок наносили: думали, авось уцелеет, но слишком он тяжел…
– Теперь можно и уезжать? – спросил бригадир.
Крайнев ответил утвердительно и стал прощаться…»
Итак, металлургический завод погрузил и вывез семь эшелонов. Это самое малое – 150–200 вагонов. Откуда они, интересно, взялись?
Мог ли завод иметь столько подвижного состава в мирное время? А зачем, спрашивается? Тем более в составах были и теплушки, и даже классные вагоны, заводу уж точно ни для какой надобности не нужные. А уж семь паровозов, способных тащить эшелон по бескрайним российским просторам, он в мирное время точно иметь не мог. Бегала по заводу маневровая «кукушка» – она еще сыграет свою роль по ходу сюжета – и все на этом.
Все это – паровозы, вагоны, платформы – выделил НКПС. Надо понимать, дал экспромтом – пришел нарком Тевосян к наркому Кагановичу: «Дорогой, там у меня заводик бы вывезти надо!» Каганович же не послал коллегу десятой дорогой, не раскричался, что ему от плановых грузов не продохнуть, чтобы еще вне плана заводики возить. С улыбочкой подписал требование: «О чем речь, товарищ?! Мало ли у меня, что ли, паровозов с вагонами? Сколько тебе там надо?». Равно как и доски, толь, тросы, брезент, гвозди… Вот как вышел приказ, так съездили на лесопилку, на склад, заполнили наряды, и…
Смешно, правда? Но ведь утверждают же серьезные историки, что к эвакуации никто загодя не готовился, все делалось экспромтом.
Так где же были планы эвакуации?
Да там они были, где и должны были быть – в мобилизационных планах. Слово «мобилизация» относится ведь не только к армии, но и к народному хозяйству. Перевод промышленности на военные рельсы – это отдельная огромная тема, по которой почти никто и не топтался (самая известная из работ на эту тему принадлежит шведскому историку Леннарту Самуэльсону). До войны за десять лет наша промышленность произвела 25 тысяч танков, а за четыре военных года – сто тысяч. И относятся наши историки к этому факту на удивление спокойно, как будто так и надо – за год поднять производство в десять раз. А танки ведь не в сарае на коленке делали, это сложная машина, один двигатель чего стоит… И опять же – все само собой вышло, без всякого предварительного планирования, хотя вся крупная промышленность СССР работала исключительно по плану…
И это при том, что к новой войне в Советском Союзе начали готовиться, едва окончилась прежняя. Причем отнюдь не собирались лезть с саблями на танки…
Глава 6. Мобилизационный план – так это называется
– Василий Федотович, вы бы молодым солдатам рассказали, как партизанили в Гражданскую войну.
Дед нахмурился.
– Тяжко вспоминать, товарищ капитан. Почитай что голыми руками воевали… Тогдашним бы людям да теперешнее оружие, так что бы и было! А то на весь отряд одна пушчонка самодельная да один пулемет. Ни снарядов, ни патронов. Таскаем за собой «максимку», бережем его пуще глаза, в одеяло, как ребенка, запеленали, чтобы, спаси Бог, не замерз. А как в бой, пулемет сам по себе на саночках стоит, а мы, пулеметчики, сами по себе из дробовиков по семеновцам палим, да все, как белке, в глаз норовим…
Валентина Чудакова. Чижик – птичка с характером
…Научно-техническая революция стремительно меняла мир. И первым делом она все больше совершенствовала средства уничтожения людей – те становились все более эффективными, но и неизмеримо более дорогими. Соответственно, должны были измениться и сами войны. Рубежом, точкой перелома стала Первая мировая.
Если Наполеон мог со знанием дела говорить о том, что успех приносят «большие батальоны», то уже с изобретением пулемета на авансцену театра военных действий выступили технические средства уничтожения батальонов, какими бы большими те ни были. А с появлением танка начался новый виток прогресса – разработка средств уничтожения технических средств. А потом разработка методов борьбы со средствами уничтожения технических средств – и так без конца, виток за витком. И уже в конце первой мировой бойни как воюющие, так и невоюющие страны понимали, что судьбы будущих сражений станут решаться не только, и даже не столько на фронте, сколько в тылу, в конструкторских бюро и на заводах. Их наличие и эффективность напрямую зависели от экономического развития страны. А Россия в этом отношении… увы! Что и показала наглядно Первая мировая.
Советское правительство с самого начала озаботилось военно-промышленными вопросами чрезвычайно серьезно. Ленин еще в сентябре 1917 года писал: «Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их экономически… Так поставлен вопрос историей»[141].
Этот вопрос и в самом деле ставила история,
