Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов
После переселения в райские кущи воинственного сельджукского султана Мухаммеда Тапара в 1117 году, «худжа» низаритов провел последние годы своего правления и своей жизни в относительно спокойной обстановке. Настала, так сказать, «золотая осень» патриарха «саббахитов». Смерть султана сельджуков принесла низаритам двойную выгоду. Во-первых, она побудила «атабека» Ширгира снять осаду с Аламута как раз накануне принятия его предельно утомленного гарнизона решения о капитуляции. Во-вторых, разгоревшаяся после смерти Тапара, которому – пусть с грехом пополам – удавалось как-то стабилизировать ситуацию, неизбежная распря о том, кому быть его наследником, привела к яростной вооруженной борьбе между сыновьями умершего султана.
Один из них, Махмуд, был провозглашен новым султаном сельджуков в Исфагане. Приняв бразды правления, он поторопился покарать Ширгира за снятие осады с Аламута и самовольный увод своего войска от стен «Орлиного гнезда». Вина Ширгира усугублялась тем, что, прекратив осаду «саббахитской» крепости, готовой упасть ему в руки, как созревший плод, «атабек», в ходе беспорядочного отступления, оставил врагу свой богатый обоз и потерял множество воинов. Ширились слухи о том, что главным виновником неудачной осады низаритского «осиного гнезда» был закулисный «кукловод» Ширгира – визирь сельджукского султана, Кивам ад-Дин аль-Даргазини, принадлежавший, якобы, к числу тайных измаилитов. Не совсем ясно, поверил ли султан Махмуд этим слухам. В любом случае, по возвращении Ширгира в Исфаган, неудачливый полководец был, по приказанию султана, взят под стражу, а затем – казнен…
Возможно, постигшая Ширгира суровая кара была попыткой султана Махмуда укрепить, таким образом, верность других сельджукских беков престолу, и подобным примером пресечь их изменнические помыслы. Но это ему не удалось, и, вскоре выяснилось, что новый султан отчаянно нуждался в действительно верных и преданных ему соратниках. Ему не удалось добиться своей заветной цели – сплотить сельджуков воедино. Скоро территория Сельджукского султаната оказалась более раздробленной, чем когда бы то ни было. Яростнее, чем когда бы то ни было, отстаивали местные сельджукские властители свое право властвовать в своих уделах независимо, вне контроля центральной власти. Западная часть Персии фактически отделилась, превратившись в самостоятельную территорию во главе со своим собственным султаном. Правители этой территории признавали законность Сельджукского султаната как такового, то есть султанской власти как таковой, но не султана Махмуда, а нескольких его братьев, а затем – его племянников. Однако Махмуду угрожали и другие опасности, помимо сельджукского сепаратизма. В его владения еще раньше вторглись войска Санджара, в чей состав входили и вооруженные отряды низаритов. Вторжению сопутствовал успех. Санджар проник вглубь владений Махмуда, дойдя до самого Багдада. В итоге Сельджукский султанат был поделен между Махмудом и Санджаром. Махмуд созранил свою власть над так называемым Иракским султанатом (со столицей в Хамадане), в который вошли земли Ирака и Западного Ирана, Арран (область в восточном Закавказье) и Азербайджан. Санджар же, на правах верховного правителя, воцарился над султанатом, сохранившим название Сельджукского, на деле же включавшим только земли Хорезма, Хорасана и Мавераннахра (со столицей в Мерве). При заключении между противниками мирной договоренности Санджару было позволено оставить себе часть владений, отвоеванных им у Махмуда (считавшегося официально наместником своего дяди Санджара), в том числе – значительную часть северной Персии, граничившую с территориями, находившимися под сильным влиянием низаритов, или даже включавшую некоторые «зараженные» низаризмом области. Со своей стороны, Санджар согласился с тем, что после его смерти, указанные территории перейдут под власть Махмуда. В ходе опустошившей державу сельджуков «войны всех против всех» даже, казалось бы, совершенно бессильный аббасидский халиф Багдада, воспользовавшись взаимным истощением своих сельджукских «опекунов», попытался восстановить свою давным-давно утраченную независимость и светскую власть.
В результате описанных выше кровопролитных конфликтов, постоянно отвлекавших внимание сельджуков от низаритской проблемы, Хасан ибн Саббах смог провести остаток жизни в относительной безопасности. От внимания целого ряда наблюдателей не укрылось, что отношение Санджара к «худже» Хасану периодически менялось к лучшему. Не было недостатка в слухах, так или иначе объяснявших эту метаморфозу. Согласно некоторым историческим анекдотам, Хасан несколько раз пытался наладить отношения с Санджаром и добиться с ним взаимопонимания и взаимного признания, присылая к султану сельджуков послов с мирными предложениями, однако своей цели так и не добился. Убедившись в безуспешности своих попыток примирения, «худжа» Хасан вернулся к своей прежней, менее примирительной, тактике. Он подкупил одного из прислуживавших султану Санджару евнухов, чтобы тот помог ему осуществить свой замысел. Как-то ночью подкупленный Хасаном евнух под покровом темноты незаметно проник в спальню султана, спавшего беспробудным сном после принятия накануне изрядной дозы алкоголя (какой разительный контраст с трезвенником Хасаном ибн Саббахом!). Проснувшись на следующее утро, Санджар обнаружил кинжал, вонзенный в пол рядом с изголовьем султанской постели. Он совершенно правильно понял это как намек на то, что, в случае продолжения им проведения враждебной в отношении низаритов политики, его неминуемо постигнет судьба многих властителей, враждовавших с измаилитами до него. Интересно, что Санджар не был уверен в том, кто именно сделал ему столь многозначительное предупреждение, и предпочел хранить молчание о случившемся. Но через несколько дней султан получил от Хасана письмо, в котором говорилось, что, если бы глава низаритов желал Санджару зла, то кинжал был бы вонзен в его мягкую грудь, а не в твердый пол. И лишь тогда султан перестал сомневаться в том, от кого именно исходило столь грозное предостережение.
Если верить истории с кинжалом «фидаина» в изголовье, упоминаемой и нашим старым знакомым – персидским историком Джувейни (согласно которому подкупленный «худжей» Хасаном евнух воткнул кинжал не в пол, а в землю у ложа султана, из чего следует, что дело происходило не во дворцовых покоях, а в полевом шатре во время похода сельджукского властителя на «саббахитов») – Санджар был настолько испуган этим случаем, что с тех пор остерегался враждовать с низаритами, и стал искать с ними примирения. Мало того! Сельджукский султан начал ежегодно выплачивать им определенную сумму – «плату за жизнь», или, по сути дела – дань. И, в довершение ко всему, позволил «саббахитам» взымать «дорожную пошлину» со всех путешественников, проезжавших или проходивших мимо измаилитской крепости Гирдкух.
Согласно Джувейни, описанный выше инцидент с низаритским кинжалом (упоминаемый разными авторами не только в связи с султаном Санджаром, но и при
