Мифы и загадки Октября 1917 года - Юрий Васильевич Емельянов
От имени ЦИК переговоры со Сталиным вел меньшевик Либер, который потребовал убрать большевистские броневики от особняка Кшесинской и увести матросов из Петропавловской крепости в Кронштадт. Сталин говорил, что он принял эти требования, «при условии, что ЦИК Советов охраняет наши партийные организации от возможного разгрома». Однако, как подчеркивал Сталин, «Центральный исполнительный комитет Советов ни одного своего обязательства не выполнил».
На следующий день 6 июля представитель военного штаба ЦИК эсер Кузьмин потребовал под угрозой применения вооруженной силы, чтобы большевики очистили дворец Кшесинской. Сталин вспоминал: «Центральный комитет нашей партии решил всеми силами избегать кровопролития. Центральный комитет делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гарнизон из матросов не принимать боя». Сталин сумел убедить их капитулировать, обратив внимание на то, что они сдаются не Временному правительству, а руководству Советов. Одновременно Сталин вел переговоры с Кузьминым, который, по словам Сталина, буквально «рвется в бой». По словам Сталина, «Кузьмин недоволен, что «штатские своим вмешательством всегда ему мешают», и неохотно соглашается подчиниться настоянию Центрального исполнительного комитета Советов. Для меня очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы дать «урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им выполнить их вероломный план».
Тем временем 6 июля была разгромлена типография «Труд», в которой печатались большевистские и профсоюзные издания, устроены обыски в особняке Кшесинской, где помещались ЦК, ПК и Военная организация большевиков. Как говорил Сталин, «на улицах войска, усмиряющие непокорных. Фактически введено осадное положение. «Подозрительные» арестовываются и отводятся в штаб. Идет разоружение рабочих, солдат, матросов». В июле были арестованы руководители военной организации большевиков Антонов-Овсеенко, Крыленко, Дыбенко, Раскольников, член ЦК Каменев, а также лидеры «межрайонцев» Троцкий и Луначарский.
На основе выдвинутых обвинений Временное правительство 7 июля отдало распоряжение об аресте Ленина и Зиновьева. Собравшись на квартире Аллилуевых, Сталин обсудил с другими членами партийного руководства вопрос о явке на суд Ленина и Зиновьева, которые к этому времени перешли на нелегальное положение. Ногин считал, что Ленину идти на суд необходимо. Ленин также склонялся к этому и даже написал соответствующее письмо в ЦИК. Сталин, Орджоникидзе и Стасова решительно выступали против явки Ленина и Зиновьева. Было решено укрыть Ленина в окрестностях Петрограда. Сталин собственноручно сбрил у Ленина его усы и бородку. Ленин надел парик и загримировался, а затем вместе с Зиновьевым (который был также острижен и загримирован) был переправлен на станцию Разлив в домик рабочего-большевика Н. А. Емельянова.
В своей книге В. Логинов привел воспоминания Г. Е. Зиновьева, опубликованные в журнале «Пролетарская революция» в 1927 г., в которых он описал свое пребывание в Разливе с Лениным. По словам Зиновьева, в первые дни после приезда в Разлив Ленин почти не читал газет. Их содержание ему пересказывал Зиновьев. «В это время газеты, – вспоминал Зиновьев, – в том числе и «социалистические», были полны россказней про «мятеж» 5 июля и главным образом про самого Ленина. Такое море клеветы не выливалось ни на одного человека в мире. О «шпионстве» Ленина, об его связи с германским генеральным штабом, о полученных им деньгах и т. п. печаталось в прессе, в стихах, в рисунках и т. д. Трудно передать чувство, которое пришлось испытать, когда выяснилось, что… ложь и клевета разносится в миллионах экземплярах газет и доносится до каждой деревни, до каждой мастерской. А ты вынужден молчать! Ответить негде! А ложь, как снежный ком, нарастает… И уже по всей стране, из края в край, по всему миру ползет эта клевета…»
Как подчеркивает В. Логинов, «подготовка дела о «шпионстве» Ленина началась до возвращения Владимира Ильича в Россию. Еще в конце марта к начальнику контрразведки Петроградского военного округа Борису Владимировичу Никитину явился офицер филиала 2-го бюро французской разведки капитан Пьер Теодор Лоран и вручил ему «список предателей в 30 человек, во главе которых стоит Ленин». Так французская разведка попыталась дискредитировать Ленина.
Логинов рассказал, что «в апреле, при переходе линии фронта был задержан прапорщик 16-го Сибирского полка Д. С. Ермоленко, завербованный в одном из концлагерей для военнопленных. На допросах он показал, что в лагере шпионил за своими товарищами, а теперь получил задание вести пропаганду сепаратного мира среди русских солдат. Как заурядного шпиона его могли бы тут же и расстрелять. Но поскольку прежде Ермоленко работал в военной разведке и в полиции, он знал (а может быть его и надоумили), как набить себе цену».
По словам Логинова, «в протокол допроса от 28 апреля включили «конфиденциальные сведения», якобы сообщенные ему офицерами Германского генерального штаба, о том, что по их указанию такую же подрывную работу ведут в России один из лидеров «Союза освобождения Украины» А. Ф. Скоропись-Иелтуховский, а также лидер большевиков Ленин. И оба они «получили задание в первую очередь удалить министров Милюкова и Гучкова». 16 мая генерал Деникин направил этот протокол военному министру. Позднее в столицу препроводили Ермоленко. «Я увидел до смерти перепуганного человека, – пишет Никитин, – который умолял его спрятать и отпустить». Версия о том, что германские генштабисты назвали рядовому шпику своих «суперагентов», не годилась даже для бульварного детектива. Борис Владимирович, будучи профессионалом, оценил ее как весьма «неубедительную», и петроградская контрразведка «категорически отмежевалась от Ермоленко».
Логинов обратил внимание на новые усилия Франции в кампанию по дискредитации Ленина. «Французский министр-социалист Альбер Тома направил в июне французскому атташе в Стокгольме предписание: «Нужно дать (указание? совет? – Вопросы автора.) правительству Керенского не только арестовать, но дискредитировать в глазах общественного мнения Ленина и его последователей… Срочно направьте все ваши поиски в этом направлении…»
Вскоре французы вновь вмешались в работу российской контрразведки. Логинов привел следующие слова Никитина: «Расследование… приняло серьезный характер после того, как блестящий офицер французской службы, капитан Пьер Лоран вручил мне 21 июня первые 14 телеграмм между Стокгольмом и Петроградом, которыми обменялись Козловский, Фюрстенберг, Ленин, Коллонтай и Суменсон. Впоследствии Лоран передал мне еще 15 телеграмм». Однако «оказалось, что особая служба телеграфного контроля в Петрограде давно уже следила за указанной перепиской. Ее вывод: «телеграммы, которыми обменивались Я. Фюрстенберг с Суменсон, коммерческого характера». Задолго до революции они показались подозрительными всего лишь с коммерческой точки зрения, так как товары, предлагавшиеся Я. Фюрстенбергом для Суменсон, могли быть немецкого происхождения (салол, химические продукты, дамское белье, карандаши и т. д.).
Кем же были эти люди? Мадам Суменсон занималась торговыми операциями, в ходе которых она закупала за границей различные товары для продажи в России. Яков Станиславович Фюрстенберг (Ганецкий) был большевиком, эмигрировавшим до революции и с 1915 года работавшим в
