Мятежники Звёздного острова - Дмитрий Овсянников
— А что же?
— Пропущенный удар.
Глава 7 Битва у Эль Мадеро
— Что с тобой, дон Гаспар? Ты хмуришься с самого начала похода!
— Ты знаешь, дон Ромеро. — Первый помощник начальника терции, уже в летах, невысокий, с седыми усами, торчащими в стороны, угрюмо смотрел под копыта своего коня. — Мне не по душе воевать с собственным народом — за морем нет числа чужакам. Я солдат, а не палач.
— Полно, мы идем не воевать. Всего лишь вразумить кучку похмельных огородников, возомнивших о себе черт знает что и уже наказанных пожаром! Достаточно будет встать строем, сверкнуть доспехами и оружием, затрубить в трубы — и это отребье разом падет на колени, моля о пощаде. Они сами приволокут на правеж зачинщиков бунта, если такие найдутся.
Офицеры в войсках Дальних земель его величества мечтают попасть в столицу. Офицеры, несущие службу в столице и ее окрестностях, по себе знают, насколько незавидна их, казалось бы, почетная доля. Кто бы ни сидел на троне — мудрец или вояка, Альвар II Справедливый или Фердинанд I Молниеносный, офицеры и солдаты всегда остаются бедными. Поэтому приказ короля о наведении порядка во взбунтовавшемся городе полковник дон Ромеро де Фероса принял с чувством пусть мрачного, но все же удовольствия.
Без малого три года честолюбивый военачальник ждал случая отличиться. И, по всему видно, дождался. Любому ясно, что алькальд, упустивший Южный удел из рук и бежавший из мятежного города, теперь не получит должности даже простого писаря. Новым алькальдом станет тот, кто снова поднимет над Эль Мадеро королевское знамя. Пусть он будет военным — государь уважает силу. И хотя Южный удел — дыра из дыр, но и это к лучшему — его величество не часто жалует удел своим вниманием, дав его на откуп алькальду. Удел прокормит и обогатит и дона Ромеро, и его детей, и детей его детей. Дело за малым — стать властителем удела. Показать всем жителям, кто здесь хозяин! Для этого в обозе везут двадцать тысяч арбалетных болтов, а пеньковыми веревками нагружено три повозки.
— Конечно, две-три сотни придется отправить в преисподнюю, — рассуждал вслух дон Ромеро. — Но это всего лишь бездельники и смутьяны. Мы поставим их на место.
— Не по душе мне это, — повторил первый помощник.
— Мне не по душе ваше настроение, сархенто-майор[9]. — Полковник пришпорил коня.
Дон Ромеро не мог понять беспокойства своего помощника. За долгие годы службы полковник так привык держать в своих руках чужие жизни, что теперь он говорил и думал о людях точно о монетах, которые предстояло пропить. Были бы монеты, а люди наберутся еще. Стоит ли жалеть о горожанах Эль Мадеро, которые будут перепороты и перевешаны именем короля, если они отказались платить налоги? Удел наплодит еще. Стоит ли жалеть солдат, которых, возможно, поубивают в стычке с бунтовщиками, — на Острове полно голодранцев, каковые сочтут военную службу за благо. И будут терпеть ее тяготы, пока их не перебьют, чтобы набрать новых солдат. Жалеть их нечего, тем паче терция состоит из островитян Срединного удела — известных гуляк и пьяниц, любителей веселой жизни. Его величество не пожелал направить на усмирение мятежников своих верных генуэзцев. Сам полковник — благородный уроженец столицы. Его отец перебрался туда из Южного удела — впрочем, не стоит об этом.
Рейтары на черных конях шли впереди королевской пехоты, следом — арбалетчики, пикинеры, знаменосцы и офицеры в окружении мечников и алебардщиков, снова пикинеры и снова арбалетчики. Позади тянулся обоз с припасами.
Миновав Сьерра-де-Эстатуа, полковник приказал замедлить движение, чтобы отставший обоз смог догнать войско. На ночь по сторонам колонны теперь расставляли факельщиков. Два десятка рейтар отправились вперед — на разведку. Попавшиеся навстречу деревни были пусты — люди ушли и затаились, не ожидая ничего хорошего от пришедших в удел с оружием в руках.
Вскоре рейтары заметили нескольких всадников на дороге, ведущей в город. Пустившись следом, разъезд обнаружил множество вооруженных людей возле высокого и длинного холма.
* * *
Повстанцы укрепили северный отрог Торо Браво — теперь гора сделалась самой настоящей крепостью. На вершине разбили лагерь. Ближе к середине склона, где спуск делался круче, его загородили вагенбургом — рядом повозок, на которые установили толстые деревянные щиты высотой в человеческий рост с проделанными в них бойницами. В ста футах за первой линией поставили вторую, еще выше и крепче, — туда следовало отойти защитникам, если бы пала первая линия. Мало того, за тридцать шагов до повозок в землю вкопали дюжину рядов кольев.
— Вы ждете конной атаки вверх по склону? — с сомнением спросил де Агилар, наблюдая за приготовлениями.
— Пехота тоже не обрадуется кольям, — ответил дон Карлос. — Терция сильна плотным строем. Колья помогут нам расшатать его как следует.
За щитами на повозках расположились воины. Первая терция заняла переднюю линию обороны, здесь же собрались стрелки остальных терций. Из идальго — мастеров фехтования и лучших бойцов дон Карлос собрал отряд в полсотни меченосцев — они могли бы быстро встать на защиту, если враги прорвут оборону.
Ротные знамена, сшитые женщинами из кое-как собранных тканей, чуть шевелились на вечернем ветру. Высоко в небе черными тенями кружили стервятники. Солнце заходило среди лиловых туч; край неба наливался кровью, словно призывая к тому же притихшую землю.
В лагере и за повозками потрескивали костры, часовые вглядывались в безмолвную даль, из которой тянулся мимо Торо Браво королевский тракт. Сегодня конные разведчики встретились с черными рейтарами монарха. К утру к горе подоспеет все столичное войско. Над лагерем нависла тревожная тишина, вечерний холод пробирал до костей.
Обходя позиции, дон Карлос в который раз видел знакомое ему зрелище — военный лагерь в ночь перед боем. Всегда одно и то же: угрюмые, притихшие люди, негромкие разговоры, молитвы полушепотом. У одного из костров молодой солдат надсадно горланил похабную песню, с десяток товарищей столпились вокруг, но веселыми они не казались. При виде командора все умолкли — нет, никто не пьян. Сказав несколько
