Вечный Китай. Полная история великой цивилизации - Адриано Мадаро
Мы, жители Запада, должны избавиться от мысли, что Китай – это нечто чуждое нашей культуре, ориентированной на индивидуальность.
Нет никакого смысла строить гипотезы о столкновении цивилизаций, ведь китайцы являются носителями другой цивилизации, столь же богатой идеями и гениальными умами. Бессмысленно рассуждать о превосходстве тех или иных политических систем и спорить о концепции демократии.
Их богатое конфуцианско-даосское наследие в современную эпоху подверглось значительной трансформации под влиянием прагматизма, привнесенного марксизмом. Там, где марксизм становится не непреложной догмой, а гибким инструментом социальных преобразований, где ему удается идти в ногу со временем и даже опережать его, утопия превращается в жизненный урок. Возможно, Китай выступает в качестве единственной «альтернативной» цивилизации, противоположной гегемонии Запада. Китайская реформаторская формула могла бы без идеологических предубеждений объяснить нам, что именно произошло в Китае: социализм занял место капитализма. Если это так, а мне кажется, что это действительно так, то нетрудно предположить, что следующим этапом может стать появление «социальной демократии», объединяющей две «мысли», которые, освободившись от крайностей новоцентристских противоречий, смогут найти «третий путь».
Я полагаю, что Китай экспериментирует с этим проектом, и инициатива «Один пояс – один путь» может стать его инструментом. И социализм, и капитализм неизбежно претерпели генетические мутации. Тем не менее, они обречены на сосуществование, и необходимо найти точки соприкосновения. Это благополучие и безопасность человечества – два вопроса, по которым ни социализм, ни капитализм не дают универсальных гарантий.
Китайцы умело адаптируются к необходимым изменениям. В 1980-е годы одним из ключевых понятий, введенных Дэн Сяопином, стала социалистическая рыночная экономика. Для капиталистов, а возможно, и для советских догматиков, зацикленных на ленинских идеях, это звучало как кощунство, но для одаренного китайского народа это стало настоящим освобождением, позволившим ему в полной мере раскрыть свой легендарный творческий потенциал. Социалистическая рыночная экономика стала одним из зачатков более широкой концепции «социалистической демократии», которая неизбежно должна была стать плодом «социализма с китайской спецификой». Чтобы понять все это, необходимо уметь читать между строк, но в то же время честно и непредвзято оценивать великое приключение, начатое Страной гибискуса в 1949 году и возобновленное с новой силой спустя семь десятилетий, в 2019 году.
Не стоит смотреть на Китай через призму индивидуализма. Давайте помнить, что китайский народ обладает правами, которые, по его мнению, хорошо представлены и соблюдены. Патриотизм и открытость по отношению к некогда враждебному миру делают китайцев образца 2020-х годов народом-победителем. Технологии меняют их привычки, но не культурные ценности. Древние сельскохозяйственные традиции, уходящие корнями в трехтысячелетнюю задокументированную историю, сформировали у китайцев высокую ценность общества и сотрудничества. Человек может утвердить свою силу и реализовать свой потенциал для успеха только в коллективности, которая традиционно отождествляется с обществом. Столь многочисленный народ, как китайцы, неизбежно формируется под влиянием естественных условий, в которых коллектив преобладает над индивидом.
В этом вопросе важно понять, почему Китай отдает предпочтение ценностям коллектива, а не отдельного индивида. На протяжении 5 тысяч лет коллективные ценности превалировали над индивидуализмом по весьма конкретной исторической причине: территории между реками Янцзы и Хуанхэ, колыбель китайской цивилизации, известные как «центральные равнины», могли существовать как единая Китайская империя только благодаря непрерывному коллективному труду сотен миллионов крестьян, занятых в так называемой «гидравлической барщине» – защите этих земель от разрушительных наводнений. Веками китайский народ дисциплинированным трудом и самоотверженностью поддерживал концепцию «общего блага» ради своего выживания. Контроль над водными ресурсами Срединного государства Чжунго не только спасал людей от наводнений двух великих рек и их притоков, но и сохранял землю плодородной – землю, которая не могла быть частной, а принадлежала всем через обожествленную фигуру императора, гарантировавшего мир, труд и пропитание через закон. Таким образом, «коллективная цивилизация» Китая, дошедшая до наших дней благодаря философскому «воспитанию», переданному не только Конфуцием, но и укоренившемуся в самом ДНК китайского народа, осталась непоколебимой.
Понятия демократии и свободы в нашем понимании им во многом чужды, их заменила социальная гармония, делающая всех равными в концепции послушания и коллективного участия в решении самых современных государственных задач.
Права человека – это не табу, которое следует обходить стороной. Даже в тех странах, где уважение к правам человека стоит на первом месте, найдутся граждане и правители, которые нарушают эти права, порождая невинные жертвы. Существует также Европейский суд по правам человека, рассматривающий дела о нарушениях в странах ЕС, но и в нем нет четкого перечня этих самых «прав человека», и определить, что является правом, а что нет, бывает непросто. Может ли это установить политика? Или группа людей, возможно, принадлежащих к различным, а порой и противоположным культурам?
Китай преодолел путь от феодального общества к современному всего за несколько десятилетий, минуя этап буржуазного развития. После падения империи в 1911 году республика, едва успев родиться, была растерзана военачальниками. Революции и гражданские войны, японское вторжение и территориальный разгром следовали одно за другим. Единственная попытка создать буржуазию в 1920–1940‑х годах в полуколониальном Шанхае увязла в трясине коррумпированных правительств, столь же феодальных, как и павшая маньчжурская династия. Сунь Ятсен, «отец отечества», вскоре сраженный раковой опухолью, стремился вывести народ из пучины нищеты и вопиющей социальной несправедливости, но его замыслы были сорваны захватом власти генералиссимусом Чан Кайши, пережитком военного феодализма. После долгих лет политических баталий, войн и стихийных бедствий китайский народ жаждал мира, мечтал «хорошо одеваться и быть сытым», как обещал Мао. Это означало не просто избавление от голода и лохмотьев, а прежде всего – жизнь в гармонии.
Гармония – понятие исконно китайское, венчающее стремление к совершенству.
Оно выражается иероглифом «хэ» и вбирает в себя все добродетели. В Запретном городе Пекина, который служит не только дворцом двух последних династий, но и до сих пор является ярчайшим примером древней китайской архитектуры и эталоном красоты, самым значимым залом является зал Высшей гармонии, к которому ведут залы Хранимой гармонии и Центральной гармонии. Весь дворец представляет собой стремление к совершенству через гармонию, эфемерное понятие для нас, но вполне конкретное для китайцев.
Гармония сопровождает китайцев на каждом шагу жизни и даже становится целью политики. Поэтому для глубокого понимания Китая важно осознать значение гармонии не только в рамках семейной жизни (например, гармония между супругами,
