Российская империя и «страна пирамид» (Египет). История в датах и лицах - Игорь Петрович Сенченко

В былые времена, торговец, отлучаясь днем из лавки, делится своими наблюдениями А. Рафалович, дверь ее не запирал, а только занавешивал сеткой. Видя сетку над дверью лавки, ни один посетитель базара в нее не входил. Такой поступок считался постыдным, марающим честь и достоинство не только самого лица, поступившего так, но и его семьи, и рынка[736].

За всем, что происходило на рынках Каира и в лавках на улицах города, и за тем, как вели себя торговцы, честно ли они торговали, не обвешивали ли покупателей, рассказывает Э. Лейн, наблюдало «особое должностное лицо – мухтасиб». Время от времени он объезжал те или иные кварталы города и обходил рынки. Сопровождали его в этих «инспекционных вылазках» несколько подчиненных ему лиц. Впереди процессии двигался человек с осликом, тащившим на специальной тележке большие весы. За ним следовал мухтасиб. И замыкали шествие палач и другие служители. Нерадивого торговца, обманывавшего покупателей, используя гири «с изъяном», то есть гири, которые не соответствовали указанному на них весу, тут же, на месте, и наказывали – прилюдной поркой. Так же поступали и с тем торговцем, который явно задирал цены.

Самым «зверским образом, – по выражению Э. Лейна, – вершил правосудие» мухтасиб Мустафа Кашиф, курд по национальности. За малейший проступок он отрезал торговцу мочку уха. А тех, кто нечестно торговал мясом, наказывал, «продевая в нос крючок и подвешивая на него кусок мяса». В Египте Э. Лейн, автор увлекательных записок о нравах и обычаях египтян, бывал трижды (в 1825, 1833–1835 и 1842–1849 гг.).

Артели ремесленников и цеха торговцев, трудившихся на рынках Каира и других больших городов, имели своих старшин, звавшихся шейхами. Стать членом той или иной артели, или цеха, не получив на то санкцию ее шейха, было невозможно.

Даже лица, нанимавшиеся слугами в дома состоятельных горожан, и те имели свою артель во главе с шейхом. Именно он по просьбе того или иного жителя подбирал ему за небольшую плату слугу и нес за него ответственность. В случае если рекомендованный им слуга грабил своего господина, то шейх артели слуг должен был возместить ограбленному понесенные им убытки[737].

В Древнем Египте, к слову, существовали артели, занимавшиеся украшением гробниц в Долине Царей и Долине Цариц. В анналах истории сохранилось имя одного из старшин этой артели, жительствовавшего во времена правления Рамсеса III и Рамсеса IV. Звали его Инеркхау. В своей гробнице, которую ему дозволили соорудить и украсить, он изображен вместе со своей женой Вабет.

Европейские монеты на рынках Египта, как можно понять из воспоминаний наших путешественников, ходили разные, но охотнее всего принимались французские талеры и испанские монеты, отчеканенные при Карле IV (правил 1788–1808). Поскольку цифра четыре изображалась на них почему-то четырьмя черточками, понятными каждому арабу, то египтяне прозвали их абу арба’а (отец четырех).

«Убыток, который учит, – поучали своих потомков старейшины торговых династий Каира, – прибыль». И добавляли, что «самый лучший достаток – это бережливость». Дела свои, ссылаясь на опыт предков, наставляли вести терпеливо и неспешно. Ведь неслучайно же, сказывали они, народная мудрость утверждает, что «то, что наспех делается, недолго длится». То же самое, отмечали они, говаривал и мудрый Саади, одно из крылатых выражений которого, широко разошедшееся среди народов и племен Арабского Востока гласит, что «только терпеливый закончит дело, а торопливый споткнется и упадет». Особое внимание, натаскивая сыновей своему ремеслу, обращали на то, чтобы научились они «управлять языком своим» и держать его за зубами. Прежде чем молвить что-то, учили они сыновей, стоит хорошо подумать. «Плод торопливости, в делах и словах, – это сожаление и раскаяние». Указывает на это и исстари бытующая в народе присказка о том, что если человек «научился говорить – он вырос, а научился молчать – поумнел».

В Египте, как и в других странах Востока, где и в его время (1848), как рассказывал А. Рафалович, «люди грамотные были за редкость», договоры по сделкам, оформленные писцами, торговцы скрепляли «приложением к бумаге своих именных печатей». Натирали их «густыми чернилами посредством указательного пальца» и прикладывали к листу бумаги с текстом договора, помочив нижний край этого листа слюной. Печати, имевшиеся также, кроме торговцев, у всех вельмож и знатных людей, владельцы их держали всегда при себе. Носили либо на мизинце правой руки в виде перстня, либо на груди на шелковом шнурке. Когда владелец печати умирал, то ее тотчас же уничтожали – во избежание подлогов. На печати вырезали год ее изготовления и имя владельца. Перстень-печатку (хатм) делали обычно из серебра, сердолика или какого-нибудь другого камня. Документ, скрепленный не подписью, которую можно было подделать, а печатью, как отмечал Э. Лейн, считался более надежным.

Одним из товаров, вызывавшим любопытство у всех, без исключения, иностранцев, посещавших рынки Каира и Александрии, наши путешественники называли языки птиц фламинго и масло, которое получали из них и использовали как коровье. Ценились языки этих птиц высоко. Во времена римского владычества, как повествуют хроники тех лет, часть ежегодной дани своей Египет выплачивал Риму языками фламинго. У древних римлян языки этих птиц считались лакомством, «до которого Гелиогабал в особенности, – как писал в своих путевых записках А. Рафалович, – был большой охотник». Имя этого римского императора из династии Северов, правившего с 218 по 222 год, связано в истории Рима с насаждением им восточной культуры.

Египтяне дней минувших, как указывали в своих путевых заметках путешественники, были людьми очень суеверными. Верблюд у них считался символом смирения. Журавль и аист – «почтальонами добрых вестей и хороших предзнаменований в семейной жизни». Бытовало поверье, что журавль и аист – это принявшие их облик души переселившихся в Рай добрых людей. В сезон миграции этих птиц они прилетают, дескать, вместе с ними, чтобы, обернувшись на время в людей, пожить среди них и согнать грусть тоску по родным землям

А вот на ворона египтяне реагировали совсем по-другому. Появление ворона при выходе из дома и по сей день воспринимается ими как знак грядущей беды. Особо побаивались они злых духов – джиннов и ифритов, самими страшными из которых считали маридов. Чтобы защитить себя от них, использовали талисманы и обереги. Талисманы здоровья и богатства носили на себе, а обереги от сглаза вывешивали даже у входов в дома.